16.12.2013

XII Масловские Чтения

XII Масловские Чтения

г. Мурманск

12–14 декабря 2013 года

«И снова – порт, и, так сказать, родной…

Мы  видели   во   сне    его    и   ждали…

И  вот  он не за страшной стылой далью,

А  в  ста   шагах   за снежной пеленой…»

Виталий Маслов

12–14 декабря 2013 года в г. Мурманске состоялись традиционные XII Масловские чтения. Чтения организованы Мурманским государственным гуманитарным университетом, Мурманским филиалом СПБГУ ГПС МЧС России и Мурманской областной универсальной научной библиотекой при участии Мурманской организации Союза писателей России, Мурманского областного художественного музея и Мурманского морского пароходства.

В ходе Чтений состоялись литературный вечер «В.С. Маслов в литературе», круглые столы «Роль СМИ в современном мире: взаимодействие журналистов с аудиторией» и «Современный детский фольклор Мурманской области», занятия по секциям «Лингвистика и преподавание языка», «Лексика поморских говоров Мурманской области в словаре И.С. Меркурьева “Живая речь Кольских поморов”», «Актуальные социально-экономические проблемы региона», «Литература в современном мире: восприятие, интерпретация, оценка», «Язык и культура Кольского Севера».

На пленарном заседании 12 декабря (ведущая – кандидат филологических наук, доцент кафедры русской филологии МГГУ М.В. Наумлюк) была вручена премия им. В.С. Маслова, учреждённая Мурманским морским пароходством, – её лауреатом стал о. Сергий (Поливцев), создатель поломнического духовного центра в г. Мурманске, а так же состоялась презентация книги «Живой костёр Виталия Маслова. Летопись воспоминаний» (автор-составитель В.У. Маслова).

Гостем и участником Чтений стала ген. директор Морского литературно-художественного фонда имени Виктора Конецкого Т.В. Акулова.

В рамках визита в г. Мурманск Т.В. Акулова познакомилась с достопримечательностями города, посетила музей Мурманского морского пароходства, атомоход «Ямал» и атомоход-музей «Ленин», а так же провела ряд рабочих встреч с представителями морской и литературной общественности города.

На страницах нашего сайта публикуем доклад, прочитанный Т.В. Акуловой на XII Масловских чтениях.

ПАМЯТИ ВИТАЛИЯ СЕМЁНОВИЧА МАСЛОВА

Нет сомнений в том, что тема малой родины, – сквозная в творчестве Виталия Маслова, его неподдельный и глубокий интерес к родному краю и людям, к России в целом, были частью души писателя.

Виталий Семёнович Маслов вошёл в литературу в то время, когда выбор темы для творчества не был данью моде – у писателей, заявивших о себе в 60-е–70-е годы прошлого столетия, был серьёзный опыт переживаний и труда, вызванные войной, необходимостью восстановления своей страны. Мысль о конъюнктуре – как о мотиве вхождения в литературу – исключалась. Сегодня, когда литература становится зачастую выгодным бизнесом (пишутся не тексты, а создаются «проекты») есть смысл об этом вспомнить.

Думаю, Виталий Маслов и не искал свою тему – она сама нашла его: видя, как гибнет его малая родина, естественная мысль о том, что без крепкой деревни нет крепкой державы, рано была Виталием Масловым осознана, и эта мысль вела его писательское перо по бумаге. Как писатель Маслов стоял на «рубеже борьбы между правдой и кривдой, между старым и новым» – так понимал его писательское кредо Виктор Конецкий.

Неудивительно, что В.В. Конецкий, с абсолютной честностью разделивший со своей страной и людьми своего поколения все радости и горести земного бытия, профессионально и душевно тесно связанный с Кольской землёй, заметил и поддержал Виталия Маслова в непростой период его серьёзного литературного дебюта в середине 1970-х годов.

И Маслов, и Конецкий,писали лишь о том, что хорошо знали и любили.

Это были люди разных корней, но одной породы.

Виктор Конецкий родился в Ленинграде. А это особый менталитет, образ жизни и мышления. В Петербурге, задуманном как европейская столица, людям было свойственно особое удовольствие получать от решения интеллектуальных задач, проблем мирового значения. Критик Лев Аннинский недаром увидел в Викторе Конецком «писателя глобальной тревоги».

Виктор Викторович всегда нравственно опирался на стены своего дома на Адмиралтейском канале, что на острове Новая Голландия: здесь он родился, отсюда уходил на службу во флот, в свои первые океанские плавания, здесь родились и его первые книги. «Кабы я родился в другом месте, – писал он, – то был бы иным человеком». Он любил «старые камни домов, застойность канала, известковые потрескавшиеся плиты тротуаров. Ему нравилось, что старинный Петербург маленьким островком оставался почти в самом центре современного Ленинграда».

С детства Виктора Конецкого волновало всё настоящее, неподдельное – хорошая архитектура, музыка, живопись. В детстве он мечтал стать художником, никогда не оставлял занятий живописью и этим в последние годы своей жизни, когда море осталось для него лишь воспоминанием, единственно и был счастлив. «Пускай наших пейзажистов не знает заграница, – писал он. – Чтобы не проходить мимо Серова, надо быть русским. Искусство тогда искусство, когда оно вызывает в человеке ощущение пусть мимолётного, но счастья. А мы устроены так, что самое пронзительное счастье возникает тогда, когда мы ощущаем любовь к России».

Виктор Викторович знал свой город и уклад его жизни, гордился петербургскими военными и культурными традициями своей семьи. Его дядюшки – все царские офицеры, прошедшие Первую мировую войну (один из них в этот году стал героем книги). Одна из тётушек Конецкого танцевала в Императорском театре, а затем – в «Русских сезонах» С.П. Дягилева, другая – пела в хоре Императорского театра. Дяди сгинули или погибли в ГУЛАГе в 1930-е годы, тёти – погибли в блокаду на глазах у 12-летнего Виктора.

Учёба в морском училищене была для него не глубоко продуманным выбором в жизни, а, прежде всего, желанием облегчить жизнь матери. Она сохранила его и брата во время блокады, и нужно было «слезть с её шеи», как он говорил (отец оставил семью, когда Виктору было два года, правда, – помогал семье). В военно-морском училище давали хорошее образование (учили фронтовики – «чистой совести люди») и кормили за государственный счёт. Шёл 1945-й победный год.

Море ему полюбилось, потому что «мы любим не воду, а ощущение свободы, которое дарят моря».

К началу 1960-х годов за плечами Конецкого была уже служба на спасателях 441-го отдельного дивизиона АСС Северного флота, десятки спасённых им лично людей. Он уже знал и любил ваш край, и писал о людях Севера. Своего первого режиссёра Георгия Данелия на съёмки фильма  «Путь к причалу» Конецкий привёз в Мурманск на Каботажную пристань.

Ещё во время службы на Северном флоте, Конецкий подметил, что лучшие моряки – люди деревенские, потому что для спасения на море нужны не только личная решимость, умение преодолеть свой страх, но и настоящая крестьянская хватка, рассудительность. А эти качества вырабатываются, прежде всего, в людях, выросших в деревне, где неспешность и последовательность ежедневного труда, формируют в человеке основательность и способность в любой ситуации, не суетясь, найти выход, а значит, спасти и людей, и судно.

Этому острому взгляду писателя-горожанина стоит верить.

Одна из последних записей в дневнике писателя-моряка Виктора Конецкого многих может удивить. «Крестьянин раскрестьянился!? Вот ужас-то…» – написал он, уже смертельно больной. Это крайне беспокоило.

Василий Белов, который дал путёвку в литературу В. Маслову, справедливо заметил: «Не любить крестьянство – значит не любить самого себя, не понимать или унижать его – значит рубить сук, на котором сидим...»

Увидев впервые русский Север, чрезвычайно чуткий к языку Виктор Конецкий, не мог не восхититься и богатством речи поморов. Я удивлялась поначалу большому количеству книг и справочников – пословиц и поговорок, наречий северных народов, которые собрал Виктор Викторович. Это интересовало его, это им изучалось. «Поморский Север России говорил о себе фольклором, – писал он, оценивая творчество Виталия Маслова, этим и дорожил. – Язык поморов… представляет собою языковую кладовую, великолепный заказник, запасник русского современного литературного языка. В. Маслов впитал поморский говор с молоком матери».

Конечно, Виктор Конецкий, с начала 1960-х годов писавший уже активно, и немало претерпевший к тому времени на литературном пути от цензуры и ленинградского партийного начальства – оплота этой цензуры, в Виталии Маслове видел не только писателя-защитника Поморья и Мурмана. Это был его товарищ в серьёзном морском труде – в 1973-м году, когда они познакомились, Виталий Маслов уже давно плавал радистом на первом в мире атомном ледоколе «Ленин», а позади у него была работа в Сахалинском пароходстве и на Тиксинской гидробазе.

Виктор Конецкий, вернувшись на флот – уже на торговый (он демобилизовался из ВМФ после неудачного спасения, когда замаячила перспектива береговой службы), чаще всего ходил Северным морским путём. Он увидел почти весь мир, но Арктика, которой прошел более двадцати раз, осталась навсегда его любимой темой в литературе. Его, человека независимого и часто резкого в оценках происходящего в литературе и в стране в целом, трудно было наказать. «Дальше Севера не сошлют, – шутил он, – а там везде мои читатели».

Из дневника арктического рейса Виктора Конецкого (1975 год): «Идём “нос в корму” за атомоходом “Ленин”. Слазал на ледокол. С капитаном говорил главным образом о судьбе Маслова. Оказывается, про литературную деятельность своего начальника рации капитан почти ничего не знает, так как Маслов на эти темы никогда не говорит и никому своих произведений в нос не тычет. Как специалиста Владимир Константинович определил его высшими эпитетами. Заметил ещё, что работы у начрации на атомоходе масса, и пишет Маслов урывками по ночам».

За спиной Маслова, как и за спиной Конецкого, стоял флот, но и земляки, суровые и честные поморы, не любящие лишних слов, понимающие жизнь, зубами державшиеся за уклад своей жизни. Конецкий понимал, что появление у них СВОЕГО писателя неизбежно. И он – Виталий Маслов – появился и заявил о себе в полный голос.

«Поморский север России должен был обрести современный и высокохудожественный голос, чтобы рассказать всей нашей необъятной стране свою судьбу за последние десятилетия, рассказать о жизни своего духа, своей совести, своего сердца» – писал Виктор Конецкий в 1977 году, рекомендуя В.С. Маслова в Союз писателей РСФСР.

К тому же, сильная литература всегда появляется в тревожные времена, когда общество входит в полосу духовного кризисаиразрушаются незыблемые символы веры, назревает острая потребность в серьёзном изменении существующего (читай, навязанного) порядка вещей.

«...Виталий Маслов – писал Виктор Конецкий в рецензии на книгу «Крутая Дресва» – пишет исповедальную прозу. Так я называю прозу, которая не является иллюстрацией уже выношенной, добытой автором мысли или положения. В. Маслов размышляет, мучается своими размышлениями, наблюдает, запутывается в сложнейших противоречиях, выбирается из них вместе и наравне со своими героями-односельчанами… Он их не учит. Он перед ними не заискивает, но он их не боится судить, если уверен в своей точке зрения, ибо он их безмерно и навечно ЛЮБИТ».

Исповедальность прозы – это общая характеристика таких разных стилистов как Виталий Маслов и Виктор Конецкий.

Виктор Викторович знал и о том, что Виталий Маслов начинал своё вхождение в литературу как поэт. Те немногие из его стихотворений, которые я смогла найти и прочитать, благодаря Дмитрию Коржову, позволяют мне, не знавшей Виталия Семёновича лично, представить его наилучшим образом.

Над якорями – дерево могучее.

И я кружил, кружил по стороне,

Виток к витку на ствол канат накручивал.

И хорошо, что есть всему предел...

Где б я ни плыл, я верил в возвращение.

И счастлив тот, кто к старости сумел

В том устье встать, где принимал крещение.

Все может быть – пустеть наш край и цвесть,

Но если даже заросли погосты, –

Есть к ним тропа – и в мире мы не гости,

И не безродны, если память есть.

Одна строчка в этих стихах заставляет меня особо задуматься: «И хорошо, что есть всему предел...» И вот почему.

Часто думаю о том, отчего сегодня не появляется писатель, которого читали бы все. Вспоминаю слова Виктора Астафьева – он предчувствовал (говорил об этом) скорое появление «нового Толстого»… И разве не тревожные на дворе времена?

Виктор Викторович шутил (а может это и всерьёз!), что есть три вида пишущих людей: одни пишут, потому что ничего не понимают, другие – начинают понимать что-то в процессе написания текста, а третьи – должны написать книгу, чтобы что-то понять, а убедившись, что всё равно ничего не поняли, книгу издают…

Наверное, у каждого писателя есть свой читатель, пусть круг его читателей и не велик. Но «широкого читателя», какой был у Виктора Конецкого, а затем и у Виталия Маслова – нет. Ответ на вопрос: «почему?», вижу в том, что у сегодняшних литераторов чаще всего нет биографий, деятельного опыта жизни, а ведь именно это обеспечивает превращение текста в исповедь, формирует широту мировоззрения. Оттого молодые нынче и пишут лишь для себя, зачастую, даже не желая представить своего возможного читателя, не задумываясь над предостережением Андрея Платонова, считавшего, что «питаясь лишь воображением себя, человек скоро поедает свою душу».

И самое главное – они никого не любят, кроме себя. «И хорошо, что есть всему предел, – считают молодые литераторы, – мир начинается с меня»…

«Двигатель в литературе не честолюбие, а любовь» – наставлял начинающих писателей Виталий Семёнович Маслов. Нельзя не согласиться.

Писатели поколения, к которым относятся и Конецкий, и Маслов, хотели быть услышанными, потому что за их прозойстояла острая боль за Россию, её будущее и абсолютное отрицание возможности другой Родины, даже – другого места временного проживания.

«…Как моряк, я видел на планете достаточно райских уголков… – написал Виктор Конецкий, незадолго до своего ухода. – Но я родился в Ленинграде на берегу Адмиралтейского канала, напротив острова Новая Голландия. Здесь встретил 1942 год студнем из столярного клея. От набережной лейтенанта Шмидта я первый раз ушел в моря и сюда вернулся после последнего арктического рейса. И я всегда твердо знал, что никогда и ни при каких обстоятельствах не покину могил Смоленского кладбища и Пискаревки. А значит, я живу там, где хотел и хочу жить».

Виталий Маслов похоронен у моря в родной Сёмже, которую спас от уничтожения. Виктора Конецкого похоронили на старинном Смоленском кладбище в Петербурге, самом близком к Балтике.

Книги Виктора Конецкого привели на флот не одно поколение мужчин. Скоро в Кронштадте будет поднят флаг на военно-морском спасателе ледового класса Балтийского флота, который носит имя «Виктор Конецкий». Так моряки – читатели Виктора Викторовича отметили его вклад в развитие отечественной литературы и флота. Бороздит Мировой океан и танкер-гигант «Виктор Конецкий».

Умирая, Виктор Викторович переживал, что «Россия развалится», что ослабела военно-морская мощь государства, и, конечно, тревожился за Арктику, потому что всегда помнил, ценой скольких человеческих жертв Россия её освоила...

Думаю, что переживания такого рода испытывал и радист-атомщик Виталий Маслов, ставший признанным писателем. «Он не может не плавать, – размышлял один из героев Конецкого. – Раньше, когда он плавал много, его злили все эти штуки – стекающая на карту вода, мазутные пятна на страницах навигационного журнала, туман, скрывающий береговые ориентиры, и миллион других, мешающих работе мелочей. Теперь же он понял, что утомительное, обыденное преодоление всего этого и есть то, без чего жизнь пуста и неинтересна».

Из последней записной книжки Виктора Конецкого: «Деньги – жене, душу – стране, сам – носом на волну»… Душою он навсегда остался там, где Диксон и Хатанга, Тикси и Игарка, – в море, которое «всегда разное, и всегда свободное».

Он в юности осознал, как и Виталий Маслов, что «фасад России был, есть и будет обращён на Север», спасение и облагораживание этой земли – дело государственной важности, от которого зависит будущее нашей страны.

Виктор Конецкий призывал Виталия Маслова, отработавшего на атомоходе «Ленин» двадцать лет, и знавшего «атомоходская жизнь изнутри – детали и подробности почти интимного свойства», написать об этом роман. И жаль, что не увидел роман «Искупление», о необходимости которого говорил.

Возможности писателя Виталия Маслова, «рожденного обостренной тоскою по исчезнувшим, насильственно умерщвлённым русским деревням» (по меткому замечанию Вл. Личутина), были, безусловно, шире одной темы, и тут Конецкий тоже не обманулся.

О ранней смерти Виталия Семёновича Маслова в 2001 году Виктор Викторович узнал от друзей-моряков. Он уже сильно болел и пережил своего товарища всего на четыре месяца…

Ваш город – Мурманск – Виктор Викторович любил. «Связанный с Мурманском флотской работой, он воспринимал его не как заезжий гость, вынужденный благодарить хозяина за гостеприимство, а как близкий человек, отдавший городу часть жизни и потому имеющий право на откровенность» – писал Борис Блинов.

«Так получилось, – вспоминал Б.Н. Блинов в своём мемуарии о Викторе Конецком, – что последние рейсы свои он часто совершал из Мурманска. Для нас, писателей, тогда еще не разделенных на два союза, приезд его был как праздник. Он редко посещал дома культуры, библиотеки, какие-нибудь общественные сборища, предпочитал им экскурсы по старым, знакомым лишь ему местам, где он начинал свою военную службу.

Абраммыс, Дровяное, Три Ручья. Маленькие, притулившиеся у причалов военные пароходики, для него имели свою неповторимую ценность. Непонятно и трогательно было видеть, как зрелый, в седине и морщинах мужик вдруг становится по-маль­чишески взволнованным, нетерпеливым, нервно отзывчивым, рассказывая о делах минувших дней, постепенно вытаскивая их из глубины времени и делая реальностью…»

В своём эссе о Викторе Викторовиче ваш земляк, писатель Дмитрий Коржов не без удивления заметил, что Конецкий «до конца жизни дружил… с людьми, наделенными едва ли не противоположным взглядом на мир и писательское ремесло, которых принято считать двумя полюсами мурманской литературы – Борисом Блиновым и Виталием Масловым».

Меня такое постоянство не удивляет: все мурманчане, которых Виктор Викторович помнил, были тесно связаны с флотом, а морское братство – не абстрактное понятие, это вам не «писательский аквариум»…

К тому же, уверена, способность писателя художественно выразить своё ощущение России и своего места в ней – даётся не каждому. Читайте книги – сам текст «с головой» выдаёт тех, кто не имеет чёткой линии жизни в своём Отечестве…

Как писатель Виктор Викторович считал, что каждый плавающий – каждый – должен оставить своё свидетельство об увиденном. «Никогда нигде не бывают так чётки и прозрачны воспоминания, как в море», – писал он. Вот и мы уже читаем книги Конецкого и Маслова почти как документы – в том смысле, что тех деревень и той морской жизни, о которых они писали, уже почти и нет. Остались их книги-воспоминания, книги почти как крик – берегите, что имеете!

Борис Блинов, потомственный писатель и моряк. Сорок лет работы в «Севрыбхолодфлоте» – не случайность и не расчёт, и писатель-моряк Виктор Конецкий это знал. Слово Бориса Блинова о флоте и морской работе – тоже важное свидетельство. А ещё, думаю, этих людей объединяла любовь к Пушкину и пушкинским местам, где Борис Николаевич работает летом. Конецкий, долгое время не имевший уединённого места для неспешной работы, написал в Михайловском на Псковщине первые книги романа-странствия «ЗА ДОБРОЙ НАДЕЖДОЙ».

Не забывал Виктор Викторович и Бориса Романова, выпускника Ломоносовского мореходного училища. Около двух десятков лет он был капитаном и штурманом дальнего плавания, затем возглавлял Мурманскую писательскую организацию. Борис Степанович умер рано, в 62 года, в Великом Новгороде, успев и там стать лидером писательской братии.

«Капитаны долго не живут» – говорил Конецкий, и добавлял всегда любимое – поморское, объединяющее всех плавающих: «Кто в море не бывал, тот Бога не знавал».

В кабинете Виктора Викторовича рядом с иконой Толгской Божией Матери, которой его крестили в 1935 году в Морском Николо-Богоявленском соборе в Ленинграде, всю его жизнь висел образ святого Николая Чудотворца. Образок этот мать зашила в подкладку кителя, когда сын Виктор уезжал служить на Северный флот. Конецкий с ним никогда не расставался.

Виктор Викторович рос и воспитывался в глубоко религиозной семье. «Нашему народу мало набить брюхо, ему ещё идею подавай, а ею может быть только религия – это и есть способ существования русского народа…» – эти слова Виктора Конецкого сохранили страницы моего дневника. Интимный вопрос веры Виктор Викторович никогда громко не обсуждал – вера составляла сокровенную основу его внутренней жизни.

Виталий Семёнович Маслов как человек православный был решительно деятелен – он добился установки памятника создателям славянской письменности Кириллу и Мефодию в Мурманске, в числе первых в России организовал День славянской письменности и Славянский ход.

Вечная память!

И ещё одно. Перед поездкой в Мурманск захотела перечитать книги Виталия Маслова. В Центральной городской библиотеке им. В.В. Маяковского в каталоге значатся в наличие пять книг писателя. Но оказалось, что большинство книг, изданных в 1970-е – 1980-е годы списаны и читатели, которые захотят перечитать любимые книги, обречены уйти из библиотекине солоно нахлебавшись.

Я рада, что в Мурманске дорожат памятью о В.С. Маслове, выходят его книги, уверена – здесь его точно никогда не забудут. Хотела бы увидеть переизданными и любимые нами книги Бориса Романова – «Капитанские повести» и «Мила».

Сегодня серьёзной государственной поддержки книгоиздания не существует, издательства работают, что называется, «по возможности» и держатся, зачастую, на энтузиазме. Мы все это знаем, и, не надеясь, что «придут и дадут», стараемся сами деятельно думать о сохранении и полноте культурного пространства, иначе читателя не будет. Сердечно поздравляю Валентину Устиновну Маслову с выходом книги воспоминаний о В.С. Маслове, которая подготовлена её трудами и памятью – родных, друзей и товарищей писателя.

В книге «Солёный лёд» (1965–1969 гг.), написанной за несколько лет до знакомства с Виталием Масловым, Виктор Конецкий писал: «Трижды мы швартовались в Мурманске, и причал был почти пуст. Маленькая горстка людей встречала рыбаков, отвоевавших с океаном четыре месяца… Мурманск суровый город. Тишиной и малолюдьем встречает он рыбаков, если они не совершили чего-нибудь сверхчудесного, сверхпланового. Но скорее всего именно так и должно быть. Ведь у плавающих людей впереди всегда одно – дальняя и дальняя дорога…»

Мне остаётся пожелать всем вам, дорогие друзья, дальней-дальней дороги жизни – на радость всем, кто вас любит. Вспоминая Виталия Семёновича Маслова, будем помнить слова Виктора Конецкого о том, что «маяки великих людей не скрываются для нас за горизонтом или за очередным мысом, их можно включить в любой миг», – взяв книгу хорошего писателя в руки. 

Мемориальная доска на доме, в котором жил писатель-моряк В.С. Маслов

Валентина Устиновна Маслова - хранительница творческого наследия В.С. Маслова

Ледокол-музей "Ленин"

Капитан ледокола "Ленин" А.Е. Баринов и писатель В.М. Блинов

Радиорубка ледокола "Ленин"

Запись Виктора Конецкого в книге почётных гостей ледокола "Ленин"

Директор Музея Мурманского морского пароходства Валентина Ивановна Карепова