05.06.2015

6 ИЮНЯ – ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВИКТОРА КОНЕЦКОГО

6 ИЮНЯ – ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ВИКТОРА КОНЕЦКОГО

С Днём Рождения, дорогой наш Капитан!

Из запахов канатов просмолённых

И устремлённых переплётов рей,

Из дней недавних или отдалённых

Ворвались тени обретений и потерь.

Засуетилась память, подставляя

Красивые поступки и слова,

Но не таковский наш, – и ускользая,

Насмешливо прищуривал глаза…

Наталия Рясинцева. Виктору Конецкому

НАТАЛИЯ РЯСИНЦЕВА

КАК МЫ ПРИХОДИЛИ К КОНЕЦКОМУ

Это так естественно, что в Одессе любят Конецкого, считают его своим. Я давно заметила, что у нас – одесситов – много общего с питерцами и, главное, – эстетические пристрастия.

Объясняю это тем, что сам облик классического города – при безграничных, манящих морских далях – формирует людей определённого толка. Для них красота почти обыденна, а море – и работа, и досуг, и дорога в большой мир.

Вокруг моря и морской работы, как правило, семейные, дворовые (жили-то дворами) и городские истории – с китобоями, капитанами, боцманами, коками…

Отсюда же и выбор круга чтения. В детстве это Жюль Верн и Грин, в юности – Паустовский и вся блестящая южно-русская плеяда писателей, потом – Поженян и Конецкий. Так и двигались по жизни от приключений и романтики к зрелой реальности – всегда оправленной в рамки юмора, красоты и простора, как генетического кода.

В 1960-е годы, как и вся страна, мы захлебнулись в потоке новых имён, стилей и идей. Но именно Конецкий становился всё ближе и ближе.

Он стремительно менялся – родился новый стиль его путевых заметок с доверительным тоном размышлений о разных замечательных и таких близких ему по духу людях – с неизменным чувством юмора и самоиронии и столь же неистребимой болью «за всё, в чём был и не был виноват»…

В это время особого притяжения к ярко и разнообразно окрашенному миру Конецкого, в моей жизни произошёл слом. В качестве «спасательного круга» профессия свела меня с морем. И тут ко мне на выручку снова пришёл Конецкий, но не в книгах, а как говорится, живьём.

Виктор Конецкий

Оказалось, что на любом, даже самом малом судне (геологоразведки, гидрологической ли службы, научно-исследовательских морских институтов и других) обязательно есть этакий трепач-безотёр, похожий на Петра Ниточкина, любимого героя Конецкого. Так во время войны в каждой части был свой Василий Тёркин. Трудно разграничить причину и следствие: то ли Твардовский и Конецкий гениально выхватили из жизни этот удивительный тип, то ли, сотворённые ими заразительно-обаятельные образы вызвали к жизни легионы талантливых подражателей. Думаю, что истина как всегда посередине. Но благодарные читатели и сегодня получают этот витамин, повышающий иммунитет к пошлости и утомлению души. И хотя по-прежнему «для веселия планета наша мало оборудована», чтение книг Конецкого делает эту жизнь терпимее.

Далее придётся опять обратиться к личной жизни, т.к. от поворота моей судьбы пошла новая фаза отношений с Виктором Викторовичем.

А случилось это на озере Байкал, точнее в Иркутске в начале 1980-х… На конференции по изучению водных экосистем я познакомилась с группой сотрудников института Арктики и Антарктики, – мужиками, знающими цену жизни и служения делу. Среди них был гляциолог Леонид Говоруха.

Леонид Сергеевич Говоруха (3 декабря 1932 – 27 декабря 2009)

Последовал эпистолярный роман: Северная Земля – Одесса. Затем – встреча в Ленинграде. Вводя меня в свой круг и, очевидно, желая сразить наповал, Лёня устроил вечер в мастерской художника Мартынова. Гости были сплошь творческие и известные – полярники, художники, поэт Михаил Дудин, писатель Рытхэу, но главный сюрприз – Виктор Конецкий – живой классик собственной персоной. Даже испугалась: а вдруг он забронзовел и самоуверен! – какая будет потеря для души...

Но, слава Богу, Конецкий – нормальный, рефлексирующий, почти застенчивый индивидуум с полным набором комплексов Человека мыслящего. Прониклась нежностью и состраданием, как высшей формой понимания (или желания понять).

Сподобилась получить книгу с автографом на зависть друзьям и родственникам-одесситам.

Потекли рабочие будни, оживляемые перепиской с Говорухой и экспедициями. Как-то, читая новую книгу Конецкого, почувствовала какую-то тяжёлую ноту. Всполошилась, отписала Лёне в Ленинград: «Навести, что-то с ним недоброе происходит». Оказалась права – в больнице наш герой: сердце не выдержало «пляски святого Витта» в высших эшелонах власти. За смертью Брежнева последовала череда кремлёвских старцев и рушились надежды на обновление страны.

Конецкому наносили много обид начальствующие обеих профессий – и морские, и писательские, – но поддержка друзей и читателей помогала снова утверждаться на избранном пути. А вот за державу ему было нестерпимо больно. Дальнейшее развитие событий в стране тоже не давало особых поводов для оптимизма.

К этому времени Говоруха, вернувшись из очередной зимовки в Антарктиде, переехал в Одессу. Мы продолжали трудиться каждый в своей области. Изредка наши научные интересы и маршруты экспедиций пересекались. Встречи с Виктором Викторовичем были, увы, редки.

В 1989 году по возвращении с Северной Земли, где сворачивал свою работу гляциологический стационар «Купол Вавилова» (любимое детище Говорухи), мы навестили Конецкого.

Беседа была долгой и невесёлой. Угасание деятельности в арктической регионе, тенденции к «разрухе» (в Булгаковской формулировке) были очевидны.

И при следующей встрече разговоры о наболевшем: истребление пароходств, судов, морских служб и науки. Ностальгия по Северу – общая болезнь Конецкого и Говорухи.

Но творческий человек неистребим. Всё тот же острый взгляд и настроенный на новые впечатления слух. Требовательные вопросы ко мне, ведь я в Антарктиде была впервые (не замыленный взгляд). Реакция на мои восторги – добрая, немного ироничная улыбка. Когда стала говорить о деле и профессиональных проблемах – серьёз и понимание.

Вообще в этом доме всегда было тепло и комфортно: от рыцарской повадки хозяина, пристального внимания ко всем проявлениям жизни, ошеломляющего мира ярких цветов на его картинах (компенсация за эмоциональную сдержанность его прозы). Атмосфера гармонии была связана с присутствием в доме (зримом и незримом) Женщины. Жена Татьяна – безусловный знак Божьего благоволения к Виктору Викторовичу <….>

В последние встречи Таня тактично напоминала нам, что хозяин нуждается в отдыхе. И наступал момент прощания: дарение книг, сердечные пожелания, неизменные проводы до двери с подачей верхней одежды «даме», взаимные приглашения…

Здесь позволю себе несколько слов об автографах. Книги Конецкого, когда удавалось, добывала по «большому блату» в Одессе. В Питер их не возили, тем более не носили в гости к Виктору Викторовичу, усматривая в этом корысть и тщеславие. Его дарения смущали тем же. А теперь смотрю на этот размашистый почерк – и сердце обмирает. Да и тексты отражают развитие отношений: от «Прелестной Натали» (1983 г.) и «Отчаянному семейству Говорух» (1989 г.) до – «Арктическим Говорухам – от старого деда и друга Вашего» (1999 год)…

В 2000 году мы обустроились доживать жизнь в Пушкинских горах. Очень надеялись, что Виктор Викторович с Татьяной приедут к нам погостить. Но Конецкий мягко усомнился в реальности такого экскурса «по местам своей бурной молодости» – по причине ограниченной двигательной активности… Думаю, что мысленно он часто бродил по любимым Пушкинским местам.

Последний раз мы виделись незадолго до его ухода. Теперь эта встреча и разговор представляются символическими. Очевидно, это всегда так бывает, когда расстояние непоправимо увеличивается.

Виктор Викторович был не здоров, и очень раздражён очередными «трудностями развития» страны, бестолковостью и небрежением. Порывался писать открытые письма с разъяснениями и увещеваниями. Я, не очень внятно, стала говорить, что это не его путь, он тупиковый. Говорят все много и даже убедительно, но это практических результатов не обещает, только плоды его художественного дара могут попасть в цель, и только так он может быть услышанным. А сейчас в нём говорит нетерпение, а это плохой советчик.

Конецкий посмотрел на меня удивлённо и спросил: «Вы так думаете? Но где же взять терпение?..» Помолчав, он добавил с печальной усмешкой и почти наивно: «Вы думаете, я ещё смогу?»

Дальше я что-то бормотала о всеобщей любви к нему и безграничном доверии.

Прощались торопливо, я была немного подавлена и смущена неумелой пафосностью своих слов.

…На последнее прощание с Виктором Викторовичем Лёня поехал один. Я не могла оставить работу, впрочем, не поехала скорее из-за паралича воли: «слой» стремительно истончается…

Через семь лет ушёл Леонид Сергеевич Говоруха. Уж Там они наговорятся о своём любимом Севере…

…Часто повторяю любимую молитву: «Господи, дай мне силы сделать, что ещё могу, ума не браться за то, что мне не по силам, и мудрости, чтобы отличить первое от второго».

Жизнь и литература продолжаются. Так случилось, что летом 2014 года мне предложили поработать экскурсоводом в музее Сергея Довлатова, что в деревне Березино Пушкинского заповедника.

Наталия Ивановна Рясинцева (справа). По дороге в Михайловское

Прежде чем согласиться, стала перечитывать книги Довлатова и все о нём (благо в домашней библиотеке главное имеется). Стала восстанавливать путь сближение с Довлатовым – писателем и человеком. И опять вышла на след Конецкого.

Ещё не читая Довлатова, я встречала его фамилию в книгах Виктора Викторовича, – речь шла о тётке Сергея – Маро Довлатовой. Виктор Конецкий писал о ней с нежностью и глубоким уважением, называл своим первым учителем литературного ремесла, языка и вкуса. В сумме с Довлатовскими рассказами о «любимой тётке» и маме Норе родились мои представления и об атмосфере их дома и генетической приверженности Слову.

 

К.Г. Паустовский, Ю.Н. Либединский, О.Д. Форш, Л.Б. Либединская 

и М.С. Довлатова (с краю).  Из архива В.В. Конецкого

Сергей Довлатов в Михайловском

Потом с нетерпеливым волнением выискивала я следы любви Сергея к прозе Конецкого, и, найдя, успокоилась. Два писателя сошлись в моём сознании, как представители редкой породы свободных людей в несвободной стране. Такими были Ахматова, Пастернак, Бродский и Вика Некрасов.

Конечно, Конецкий и Довлатов очень разные – в соответствии с обстоятельствами жизни. Но оба – сильные люди, снедаемые комплексом недостижимого совершенства. И оба – абсолютно честные в своём деле. При естественном желании быть услышанными широкой аудиторией, они не старались угождать ни начальству, ни читателям. И оба оставили своим творчеством ощущение радости и надежды на спасительное богатство мира и человека.

А Виктор Конецкий остался для меня главным тестом на общность группы крови <….>

Он не покинул этой территории.

На звуки SOS от моря и от суши

Спасает, как в ледовой акватории,

Смертельно уязвлённые

свою и наши души.

Оставив картины и книги для нас,

Он скрылся в космосе где-то.

Ловите знакомый прищур его глаз –

С Конецкого малой планеты.

Май 2015 года

О НАШЕМ ДРУГЕ:

Наталия Ивановна Рясинцева – по профессии физико-химик; многие годы – сотрудник Одесского филиала Института биологии южных морей НАУ; ныне работает в музее Сергея Довлатова, живёт в п. Пушкинские горы.

  Алина Солоид. Курсант Виктор Конецкий.  Холст, масло. 2015 год.

…Но волны, как бы ни качали,

Не утоляли его печали.

И скрежет его зубовный

Не заглушали шторма и громы.

Ему за Державу было обидно

Обидой мальчишки блокадного.

Ему небреженье было постыдно,

Сердце гордых побед жаждало.

Наталия Рясинцева. Виктору Конецкому

«Знакомство с творчеством Виктора Викторовича началось для меня с романа “Кто смотрит на облака”. С тех пор эта книга стала “настольной”. Любимые главы – “Тамара” и “Алафеев и Синюшкин”» – так написала нам художница Алина Солоид. Ко дню рождения любимого писателя Алина прислала нам одну из своих работ – портрет Виктора Конецкого. Художнице 17 лет, она живёт во Владивостоке. Второй год занимается в художественной студии. Семья Алины морская: дед работал в порту механиком на рефрижераторах, отец, выпускник ДМУ, – начальником радиостанции. Сейчас для Алины сложное время экзаменов, она окончила школу, будет поступать в медицинский институт (интересует клиническая психология).

Примите, Алина, нашу благодарность и пожелание удачи 

во всех Ваших делах и начинаниях! 

В добрый путь!