С 1996 года Всероссийская федерация парусного спорта вручает ежегодный приз памяти 

Б.Б. Лобач-Жученко «За большой вклад в развитие Российского парусного спорта».

Сегодня исполняется 120 лет со дня рождения незабвенного 

Бориса Борисовича Лобач-Жученко.

Борис Лобач-Жученко (17 ноября 1899 – 21 сентября 1995) родился в Порт-Артуре в православной семье инженер-механика флота. Детство его прошло в местах службы отца – в Финляндии, Кронштадте и Петербурге. В 1917 году он окончил Морской Е.И.В. Наследника Цесаревича корпус.

С 1922 года Борис Лобач-Жученко в первом гидроотряде Балтийского флота ВМФ советской республики. Он пережил два ареста (в 1918-м и 1927-м), прошёл две войны: Гражданскую (штурман авиации в рядах Красной армии) и Великую Отечественную (майор ВВС ВМФ), за которую награждён медалями «За боевые заслуги» (03.11.1944) и «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.» (28.12.1945), двумя орденами Красной Звезды (22.07.1944, 30.04.1945) и орденом Отечественной войны II степени.

Ещё в 1920-х годах Борис Борисович нашёл себя в организации парусного спорта. В 1924 году спортсмен-парусник Лобач-Жученко стал первым чемпионом страны. В конце 1930-х годов он создал в Подмосковье яхт-клуб «Водник», позднее – первую в СССР школу тренеров по парусному спорту, став и педагогом для молодых яхтсменов.

Поразительно: и в возрасте 85-ти лет Борис Борисович совершал длительные походы по Балтике, участвовал в Кубке Балтийского моря.

Б.Б. Лобач-Жученко – автор многих книг по теории и практике парусного спорта, исследователь жизни и творчества украинской писательницы и переводчицы Марко Вовчок, автор книги о ней, написал бесценные мемуары «Записки последнего гардемарина».

Бесспорный организаторский и писательский талант Б.Б. Лобач-Жученко был равнозначен его таланту человеческому. Внимательное отношение Бориса Борисовича к людям, его добросердечность привлекали к нему внимание многих. И дружбу, хорошие отношения между людьми он считал «непроходящей ценностью жизни, всегда колющей шипами и не обязательно благоухающей розами». Именно так написал он на титуле своей мемуарной книги, вручая её Виктору Конецкому в сентябре 1980 года.

Думаю, если Борис Борисович и имел требование к людям, то только одно: держаться ближе к правде.

Как все люди, много времени посвятившие морю, Бэ-Бэ (так звали друзья, а сам он письма подписывал – Капитан БеБе) любил природу. При любой возможности он спешил из Москвы в Петербург навестить родных и друзей, а на лето стремился уехать с дочерью Светланой на её дачу в деревню Большой Лужок, что на Псковщине, – бродить по лесу, собирать грибы, ягоды и травы.

Последний раз мы и виделись с ним в доме Светланы Борисовны на Торжковской: Бэ-Бэ пригласил меня, после возвращения из деревни, «лущить зверобой» – засушенная псковская травка предназначалась в чай Конецкому для укрепления его пошатнувшегося здоровья. Борис Борисович встретил при параде: костюм, белоснежная рубашка, галстук. Потомственный Дворянин, Последний Гардемарин!

В своих личных письмах, а писал он нам с мужем часто – и каждому в отдельности, Борис Борисович сетовал на нехватку времени. Ему хотелось побывать и в архиве на Миллионной, и поработать над родословной, и посмотреть футбол, и дописать новые главы «Записок яхтенного капитана». Но… «Не забываю, – писал он, – а чувствую, что в любую минуту, перефразируя Вертинского, “Господь по белой лестнице поведёт в свой светлый рай”»…

Господь подарил Борису Борисовичу большую жизнь. Но в его уход не верилось.

Когда Б.Б. Лобач-Жученко не стало, Виктору Викторовичу удалось продиктовать «Комсомольской правде» несколько слов в память о друге, они прозвучали у могилы на Ваганьковском. Там были и такие слова: «…До последней минуты своей жизни он продолжал работать над мощной книгой о своей морской юности…».

…На поминках в Петербурге в доме дочери было многолюдно. Говорили о любви Бориса Борисовича к морю, парусу. И – к женщинам. Даже заспорили: что и кого он любил больше. Выходило, что женщин.

Дома я спросила об этом Конецкого (он болел и на поминках не был). Виктор Викторович в недоумении пожал плечами: «Глупости всё это. Море! Конечно, море!»…

…Человеческие судьбы обладают удивительной силой эстафетности и способностью неожиданно переплетаться. Прошлой осенью был у меня в Комарово <…> Борис Борисович Лобач-Жученко, внук Марко Вовчок. В прошлом авиационный штурман и авиационный приборостроитель, литературовед и… яхтенный капитан. Прибыл он, чтобы пригласить меня принять участие в кругосветных парусных гонках. Смотрю на Бориса Борисовича, удивляюсь его моложавости, густой шкиперской бородке, поджарости, быстрой и решительной повадке, спрашиваю:

– Интересно так долго жить?

– Да, если можешь ухаживать за собой сам и путешествовать в одиночестве. – Ваша главная ошибка в жизни?

– В сорок и пятьдесят лет беспрерывно думал о том, что жизнь кончена и все уже в прошлом. Роковая ошибка. Только в шестьдесят смог избавиться от этого наваждения. И только после шестидесяти, последние двадцать пять лет, живу свободно от гнета смерти и весело.

За разговорчиками он выпил коньяку, две чашки крепчайшего кофе, и тут выяснилось, что Борис Борисович влюблен в тридцатилетнюю украиночку и что это самое великое и прекрасное чувство в его жизни. Для документального подтверждения этого факта Борис Борисович извлек из пиджака бумажник, а из бумажника фотографию украиночки.

Я интересуюсь:

– Где это вы получили такую закалку и закваску?

– В Морском корпусе.

– Это в каком же году вы его кончали?

– В семнадцатом.

– Борис Борисович, а вы случайно Сергея Колбасьева не знали?

– А вы «Арсена Люпена» читали?

– Конечно. Мне послесловие к Колбасьеву писать надо.

– Так Лобачевский – это я, грешный. Только там Сергей накрутил на меня всяческих безобразий…

Ба, надо же! Борис Лобачевский! «Юноша способный, но с поведением всего на девять баллов и к тому же язвительный…» Гардемарин, который шестьдесят лет тому назад «безошибочно умел попадать в лазарет, когда ему только хотелось, и обязательно выписывался в пятницу, чтобы в субботу пойти в отпуск». Который отлично умел ладить со всеми врачами и даже со сварливым Оскаром Кнапперсбахом, по специальности акушером… И вот этот «неистребимый и изобретательный шалопай» Лобач-Жученко – Лобачевский – Арсен Люпен сидит живехонький передо мной на фоне неплодоносящих комаровских яблонь в Доме творчества ленинградских писателей и уговаривает отправиться в кругосветную гонку на парусной яхте. И уговорил! Но, к счастью, гонка не состоялась…

– Как вы умудрились уцелеть в Мировую, в Гражданскую, в тридцатые, в Отечественную?

– Это у Сергея объяснено. Помните? «В силу железного закона войны на фронте всегда собирается значительно лучшее общество, нежели в тылу». Лез в пекло, ибо наступление – лучший вид обороны.

– А как вас занесло в небеса, в авиацию?

– Сразу после корпуса соблазнили туда Борис Чухновский и Волынский – этот потом разбился в Севастополе… И Васька Лавров – этот потом командовал воздушными силами республики…

Врать не буду, каких-нибудь распространенных воспоминаний о Сергее Колбасьеве мне из Арсена Люпена выудить не удалось. Только ругал он своего дружка за то, что в книге Лобачевский курит, а он, Борис Борисович Лобач, в те времена не курил. Ругань его была полна нежности. Вспомнил еще, что у Сергея для стихов была тетрадь в жестком переплете и с ключиком… Я не удержался и задал дурацкий читательский вопрос на тему «было в жизни или не было»:

– А все-таки вот старший лейтенант Иван Посохов пришел к выводу, что в подвешивании брюк лейтенанта Стожевского на люстру участвовали двое, из коих один стоял на стуле и держал на руках другого. Так вот, Борис Борисович, безумно хочется знать, кто из вас был наверху, а кто внизу?

– Забыл. Это всё мелочи, Виктор…