В истории Российского военно-морского флота особое место занимает развитие подводного флота. В 1906-м году по указу императора Николая II в классификацию судов военного флота был включен новый разряд кораблей – подводные лодки. Этим же указом в состав Российского флота были включены десять подводных лодок. Первая из них – «Дельфин» – была построена в Петербурге на Балтийском заводе в 1904-м году.

Русско-японская война (1904 – 1905) стала первой в мировой истории войной, в которой принял участие ещё официально не признанный, но уже заставивший противника дрогнуть, новый класс военных кораблей – подводные лодки.

Первое соединение России – бригада подводных лодок – было сформировано в 1911-м году в составе Балтийского флота и базировалось в Либаве. Бригада включала в себя одиннадцать подводных лодок, плавучие базы «Европа» и «Хабаровск».

В Первую мировую войну в 1914-м – 1918-м годах подводные лодки широко применялись для борьбы на морских коммуникациях. А к концу войны подлодки окончательно сформировались в самостоятельный род сил ВМФ, способный решать как тактические, так и некоторые оперативные задачи.

Одним из первых русских подводников был активный участник Первой мировой войны и Белого движения во время Гражданской войны Нестор Александрович Монастырёв (16 ноября 1887 – 13 февраля 1957). Он испытал горечь вынужденной эмиграции, но оставил нам важнейшие свидетельства о Российском Императорском флоте и его людях – на страницах изданного им в Бизерте «Морского сборника» (1921 – 1924).

Капитан II ранга Н.А. Монастырёв – морской писатель и историк, на страницах своих статей и книг донёс до нас великую силу Веры русских моряков в изгнании в возрождение Российского флота под Андреевским Стягом.

На днях увидела свет книга «”Капитан Немо” Российского флота», в которую вошли обширные научные статьи автора и составителя сборника к.и.н. Н.А. Кузнецова о судьбе Нестора Александровича Монастырева, трагической судьбе его брата Сократа Александровича Монастырева (1889 – 1939) – лётчика-аса и красного командира; воспоминания П.И. Науменко «Как я искал могилу Монастырёвых»; документальный очерк членов волонтёрской группы «От мысли к делу» С.А. Бешановой и Е.Н. Ельцовой о восстановлении захоронения Н.А. Монастырева и его супруги Людмилы Сергеевны в г. Табарка (Тунис); уникальные документы и редкие фотографии; отрывки из воспоминаний Н.А. Монастырева (1921) «Наши подводные лодки во время войны»; «Избранная библиография Н.А. Монастырева (1917 – 2018 гг.)», в которой впервые собраны труды писателя-историка, изданные в разные годы в России и за рубежом, публикации о его жизни и творчестве.

Капитан 2-го ранга Нестор Александрович Монастырев (1887–1957) остается одной из знаковых фигур русской эмиграции «первой волны». И несмотря на избыток в этой группе блестящих представителей русской интеллигенции и просвещенного офицерства, боевой кавторанг-подводник отнюдь не затерялся в их рядах. Напротив, Нестор Монастырев стал своего рода «знаменем» морских офицеров, оказавшихся в эмиграции, инициировав и возглавив издание «Морского сборника» в тунисской Бизерте, куда его забросила судьба в качестве командира подводной лодки «Утка», ушедшей из Крыма в составе Черноморского флота в ноябре 1920-го. И сам факт, что настоящий сборник, посвященный личности Нестора Монастырева, увидел свет в год столетия Великого Исхода, является данью памяти сотням тысяч русских людей, покинувших Родину вопреки своей воле.

Ознаменовав конец активной фазы Гражданской войны, эта страница завершила имперскую историю России, открыв значимую эпоху русской эмиграции, духовно обогатившей страны, отважившиеся принять изгнанников. Могли ли эти люди поступить иначе? Скорее всего, нет! Ведь «русская смута», начатая свержением Императора Николая II в феврале 1917 г., разделила общество на две непримиримые части, которые до сегодняшнего дня с трудом находят общий язык...

Уже скоро 100 лет исполнится с того момента, как черноморские корабли и суда оторвались от крымского берега, унося на своих бортах полторы сотни тысяч русских людей, с трудом представлявших, что уготовано им судьбой, однако не допускавших и мысли о сосуществовании с большевистской властью. Наверняка кто-то полагал, что вскоре сможет вернуться, но большинство прекрасно понимало, на что идет, бросая все, что составляло смысл их жизни. Во всяком случае, они оказались дальновиднее тех, кто поверил обещанию командующего Южным фронтом Михаила Фрунзе пощадить всех, кто сложит оружие. Председатель Крымревкома венгерский коммунист Бела Кун и секретарь Крымского обкома РКП(б) Розалия Залкинд (Землячка) развязали в оставленном белыми Крыму такой террор, что покинувшие Россию трижды перекрестились, воздав должное своему Командующему – генералу барону Петру Николаевичу Врангелю, сумевшему спасти не только остатки Русской армии, но и десятки тысяч гражданских беженцев. Наивность тех, кто предпочел остаться в Крыму в 1920–1921 гг., дорого им обошлась… Белу Куна и неистовую Землячку ничуть не волновали угрызения совести командарма Фрунзе, допустившего «мягкотелость», раздавая обещания, не санкционированные партией... Перед ними стояла конкретная задача – искоренение чуждого элемента! И они выполняли ее с полной отдачей, пролив реки крови, по большей части невинных людей… Число жертв «красного террора» оценивается историками от 50 000 до 100 000 человек!

Невзирая на огромное число желающих, эвакуация в Крыму прошла в высшей степени спокойно. Иностранные наблюдатели отметили высокий уровень ее организации, особенно в сравнении с паникой, царившей при отступлении белых из Одессы и Новороссийска. 14 ноября 1920 г., покидая Севастополь, генерал Врангель обошел на катере готовые к отплытию суда и, убедившись, что погрузились все желающие, произнес: «Мы идем на чужбину, идем не как нищие с протянутой рукой, а с высоко поднятой головой, в сознании выполненного до конца долга», после чего убыл на крейсере «Генерал Корнилов» в Ялту, Феодосию и Керчь, чтобы проконтролировать окончание погрузки. Два дня спустя на суда погрузились последние патрули. Безопасность эвакуации обеспечивал французский крейсер «Вальдек-Руссо», уходивший со штабом генерала П.Н. Врангеля.

Почти полторы сотни задействованных во время эвакуации кораблей и судов, за исключением миноносца «Живой», затонувшего в шторм на переходе, прибыли в оккупированный Антантой Константинополь, где на берег сошла значительная часть пассажиров. Переход для многих оказался сложным и даже мучительным, но главное, что почти всем удалось уцелеть! С этого момента эпопея Великого Исхода начала приобретать особые оттенки и очертания. Сотням тысяч русских людей, насильно разлученным с Родиной, предстояло приспособиться к новой жизни, причем каждому на свой лад…

Казаки прошли свою Голгофу на греческом острове Лемнос, воины генерала Кутепова бедовали в лагере близ турецкого Галлиполи, сохраняя боеспособность до 1923 г., моряков занесло в тунисскую Бизерту, а кого-то судьба закинула еще дальше – в Аргентину, Бразилию и Парагвай… В тех краях всегда особый спрос на опытных военных!

Своим несомненным успехом эвакуация Белого воинства из Крыма была в значительной мере обязана адмиралу М.А. Кедрову. Михаил Александрович успешно довел вверенную ему эскадру до Бизерты, а 31 декабря 1920 г., сдав командование контр-адмиралу М.А. Беренсу, отправился в Париж, чтобы начать новую, гражданскую жизнь инженера. Адмирал сыграл видную роль в деятельности русской эмиграции, создав и возглавив Военно-морской союз. В своих воспоминаниях П.Н. Врангель писал о нем: «…Кедров имел репутацию исключительно умного, решительного и знающего моряка. При личном знакомстве он произвел на меня наилучшее впечатление. После некоторых колебаний адмирал Кедров изъявил согласие принять должность (командующего. – С. А.). Этот выбор оказался чрезвычайно удачным…»

Объявившись в Константинополе, Черноморский флот немало озадачил победоносную Антанту, правившую бал на просторах Европы. Изрядное число гражданских беженцев и нежелание русских полков разоружаться добавило проблем дипломатам. Тем временем, флотское начальство во главе с М.А.Кедровым приступило к демобилизации вспомогательных судов русского флота, начав расформирование служб и учреждений, потерявших значение на чужбине.

С 21 ноября Черноморский флот стал именоваться Русской эскадрой. В ее состав на тот момент входили: 2 линкора, 2 крейсера, 10 эсминцев, 4 подлодки, 3 канонерки, 5 тральщиков, 3 вооруженных ледокола, 19 транспортов, 2 гидрографических судна, 4 буксира, учебное судно и плавбаза подводных лодок. Ее политический статус был, наконец, определен 1 декабря 1920 г., когда Совет министров Франции согласился принять русские корабли в порту Бизерта, и неделю спустя эскадра четырьмя отрядами отправилась к побережью Северной Африки. К моменту прибытия в Тунис последней группы в феврале 1921 г. жители захолустной Бизерты успели привыкнуть к невиданному доселе зрелищу – могучей Белой эскадре, кораблям которой было суждено оставаться здесь до октября 1924 г., когда Франция признала Советскую Россию де-юре со всеми вытекающими из этого последствиями…

И если поначалу еще кто-то тешил себя мыслью о возвращении на Родину, то с момента спуска Андреевских флагов в 1924 г. оставшиеся поняли, что альтернативы эмигрантской жизни не существует. На африканской земле почти сразу начала формироваться русская община, просуществовавшая много десятков лет. Много лет эти люди с достоинством сохраняли «русскость» в себе и взращивали ее в своих детях, которых воспитывали в неизменной любви к Родине. Общественные союзы, объединения, кассы взаимопомощи и культурные благотворительные акции в пользу нуждающихся поддерживали в эмигрантах несгибаемый дух патриотизма и православия. Всем миром были возведены действующие поныне храм Александра Невского в Бизерте (1937–1938 гг.) и церковь Воскресения Христова в г. Тунисе (1953–1956 гг.).

Кто не слышал о таком выдающемся деятеле русской общины как Анастасия Манштейн-Ширинская? Дочь командира эсминца «Жаркий», она более 70 лет оставалась российской подданной с «нансеновским» паспортом беженки. Свято веря, что Россия возродится, она отказывалась принимать иное гражданство!

Не сомневался в возрождении Великой Родины и Нестор Монастырев. Журнал «Морской сборник», который ему удавалось издавать в условиях почти полного отсутствия средств и какой-либо помощи извне, стоит отнести к таким же подвигам человеческого духа, как и деятельность А.А. Манштейн-Ширинской. К счастью, журнал выходил в период, когда эскадра еще находилась в строю, а непосредственные герои и носители информации были в добром здравии и рассудке. Да и собственных знаний и опыта минувшей войны, помноженных на талант Нестора Александровича, хватало с лихвой, чтобы красочно и объективно вести летопись славного прошлого Российского флота. Не зря же впоследствии боевые товарищи называли его «защитником Родного Знамени»!

Велика его роль и в просвещении иностранцев, позволявших себе по недомыслию весьма скептически оценивать боевые дела русских моряков в годы Великой войны. Монастырев блестяще осуществил эту миссию, опубликовав множество статей в зарубежных журналах, радикально изменивших характер суждения иностранцев о нашем флоте и его моряках.

Символично, что спустя всего год после прекращения издания монастыревского «Морского сборника» закончила свое существование и Русская эскадра. Большинство моряков разъехались кто куда в поисках лучшей доли, а чета Монастыревых осталась в Тунисе, приспосабливаясь к новой, гражданской жизни.

Опыт издания «Морского сборника» вдохновил Нестора Александровича на продолжение литературной деятельности и вскоре в Германии вышли его воспоминания, а в Париже была напечатана объемная «История русского флота», написанная им в сотрудничестве с С.К. Терещенко. Тогда же в 1932 г. увидела свет его книга «На трех морях», где рассказывалось о действиях Российского Императорского флота в период Первой Мировой войны. Долгие годы она оставалась основным источником информации по этому вопросу для западных историков. Известный писатель-маринист Борис Апрелев восторженно отметил ее появление на страницах эмигрантской газеты «Слово» (Шанхай): «…Удивительно, как ее талантливый автор сумел в наших условиях собрать такую массу документов и исторически проверенных сведений, которые дали ему возможность так ясно, сжато и правдиво дать своим читателям те сведения о действиях нашего флота в минувшую войну, которые были до сих пор огромному большинству совершенно неизвестны».

Как бывший командир подводной лодки, не могу обойти вниманием воспоминания подводника Монастырева не просто как активного участника боевых действий субмарин, но отважного реализатора новаторских идей в подводной войне на борту первого в мире подводного минного заградителя «Краб». А выход в 1935 г. его работы «Подводный корабль», отводившей субмаринам ведущую роль в грядущих схватках на океанских просторах, вывел его в ряд известных теоретиков войны на море. Примечательно, что многие из его прогнозов вскоре подтвердились.

Большинство книг Монастырева в предвоенный период выходили на иностранных языках, что не помешало им войти в состав «Русской морской зарубежной библиотеки» (РМЗБ), созданной в 1931 г. по инициативе редактора пражского «Морского журнала» лейтенанта М.С. Стахевича, сравнившего Нестора Монастырева с библейским Давидом, который побеждает Голиафа (невежество иностранцев) во имя защиты чести Русского флота. По словам Стахевича, эти книги были призваны сформировать «…тот багаж, с которым мы вернемся в Россию, тот показатель нашей работы за рубежом, который оправдывает наше здесь пребывание…». Книги этой серии (общим числом 80) издавались в разное время, в разных странах и на различных языках, но их объединяла любовь авторов к России, флоту, стремление донести правду до потомков и твердая вера в возрождение Исторической России. Авторитет «Морского журнала» как органа связи морской эмиграции был настолько велик, что, начиная с 1930 г., пишущие военные моряки заранее запрашивали номер для своей книги, который затем и проставлялся на ее обложке или титуле. Авторами книг выступали чаще всего офицеры, известные как наиболее активные сотрудники морской периодики. Заметим, что лидирующее место в этой серии принадлежит Нестору Монастыреву, опубликовавшему десять книг и отдельных оттисков статей (на французском, итальянском, английском и немецком языках), включенных в РМЗБ. По пять книг опубликовали Б.П. Апрелев, Б.Я. Ильвов и А.А.Гефтер, три – Г.К. Граф и т. д.

Информацию о всех работах Н.А. Монастырева, а также о книгах и статьях, посвященных ему, кропотливо собрала Т.В. Акулова-Конецкая (при участии автора-составителя книги), много лет занимающаяся изучением и сохранением литературного и духовного морского наследия.

Почти полвека (с 1934 по 1982 гг.) издавало свои бюллетени Общество бывших русских морских офицеров в Америке (с 1953 г. –Общество офицеров Российского Императорского Флота в Америке). В 1948–1949 гг. им было издано 10 номеров машинописного «Журнала Исторической комиссии Общества…», один из которых подвел итоги 20-летней творческой деятельности Нестора Монастырева. Обществу удалось собрать значительное количество уникальных материалов по истории Российского флота, львиная доля которых вернулась в Россию в 1990–2000 гг. в составе коллекций Русско-американского культурно-просветительского и благотворительного общества «Родина».

Последние пять лет жизни Нестор Монастырев тяжело болел и практически отошел от активной деятельности. Роковым оказался повторный инфаркт, и 13 февраля 1957 г. Нестор Александрович скончался на своей тунисской ферме в г. Табарка.

Подводя итог сказанному, хочу поблагодарить автора-составителя книги Никиту Анатольевича Кузнецова за предоставленную честь открыть этот сборник и еще раз выразить свое восхищение одним из титанов Русского Зарубежья – Нестором Александровичем Монастыревым, и в его лице всем русским людям, разделившим участь невольных участников Великого Исхода!

Духовную связь с Родиной они с честью пронесли до конца своей жизни. В Бизерте до наших дней сохранился и действует храм-памятник кораблям Русской эскадры, свою лепту в создание которого внес и Н.А. Монастырев. Духовным памятником чинам Российского флота, «рассеянным, но не расторгнутым» на чужбине стали труды Нестора Александровича Монастырева.

г. Санкт-Петербург, 2020 год