Библиотека Виктора Конецкого

«Самое загадочное для менясущество - человек нечитающий»

06.08.2020

ВИКТОР КОНЕЦКИЙ НА ВАЛААМЕ

Держу в руках книгу-фотоальбом «Валаам» с дарственной надписью: «Виктору Конецкому – четвертому штурману на т/х “Вацлав Воровский” в 1966 году. VII-70».
Судя по надписи на титуле, книжная новинка была подарена Виктору Викторовичу в 1970 году, но кем – неизвестно.

Титул книги

В 1966–1967 годах Виктор Конецкий плавал на пассажирском пароходе Мурманского морского пароходства «Вацлав Воровский». С капитаном М.Г. Каском он сделал несколько рейсов через Атлантический океан на Америку, о чём рассказал в «Солёном льде» – первой книге романа-странствия «ЗА ДОБРОЙ НАДЕЖДОЙ».
Возможно, упоминать об этом не пришлось бы, но листая книгу, испачканную масляной краской, увидела валаамский пейзаж и вспомнила, как воспроизводил его живописно (разумеется, не буквально) Виктор Викторович. В последние годы жизни, когда болели ноги, и большую часть времени проходилось проводить дома, для него было естественным делом снять с книжной полки какой-нибудь альбом и воспользоваться интересным пейзажным сюжетом для собственного творчества. «…Когда рисуешь без натуры и по памяти, выходит хуже, – признавался он. – Так же точно и в литературной работе».
Читатели Виктора Конецкого привыкли к тому, что фоном его многих произведений является море. На большинстве же живописных полотен писателя – «земные» пейзажи и натюрморты. «Я многие годы провёл в военно-морских училищах, потом часто и надолго уходил в море, где жизнь монохромна, и поэтому особенно хочется яркого, живописного…» – говорил Виктор Викторович. И писал: «Большинство писателей рисовало и рисует. Я понял этот феномен, когда прочитал у Толстого категорическое утверждение: “Главное условие человеческого счастья – связь с природой”. Так вот почему в городской квартире меня так тянет нарисовать пейзаж или цветы! Я инстинктивно пытаюсь заместить утраченную связь с природой таким извращённым образом» («Последний рейс»). Конецкий разделял и мысль Д.С. Лихачёва: «Для русских природа всегда была свободой, волей, привольем»...

В книге стр. 24

Фотография в книге «Валаам».

Виктор Конецкий. У озера

Виктор Конецкий. «У озера».

Валаам Виктор Викторович увидел в августе 1990 года. Мы отправились на остров по паломническим путёвкам, которые я приобрела на подворье Валаамского монастыря на Нарвском проспекте в Ленинграде. В начале 1990-х годов появилась такая возможность – перестройка, свобода слова и совести…
Четвёртого августа вечером на Речном вокзале мы сели на теплоход «Короленко». После ужина Конецкого по громкой связи пригласили в капитанскую рубку. Сейчас не припомню, по какому делу с ним советовался кто-то из путешествующих, но знакомство состоялось и с капитаном.
Утром пятого августа мы прибыли на Валаам и сразу же пошли в Спасо-Преображенский собор.
В 1960-е годы, оказавшись на «Вацлаве Воровском» на Соловках, Виктор Конецкий увидел «не акварельные краски моря, зелёных холмов и не монастырь – “как постройку сказочных богатырей”». На Соловках он почувствовал «запах тления и разрушения» («Солёный лёд»).
На Валааме же Спасо-Преображенский собор и ближайшие скиты (кроме Воскресенского и Гефсиманского) в 1989-м году были переданы Ленинградской епархии, здесь возобновлялось монашеское служение.
Внутри собора, освещённого тогда лишь пробивающимися сквозь оконные створы лучами солнца, только-только начались масштабные реставрационные работы, но службы велись. На одной из них мы и оказались. Было непривычно оказаться среди неистово молящихся людей, но именно серьёзность общей молитвы, сопричастность к ней в святом храме, запомнилась больше всего.
Потом батюшка обратился к верующим с проповедью. Виктор Викторович очень внимательно его слушал, иногда, правда, хитро подмигивал мне (например, когда священник говорил о грехе чревоугодия). Но вдруг батюшка заговорил о… Николае Рерихе. Не вспомню тех его слов, скорее всего они были направлены против живой этики (или Агни-Йоги), которая, по мнению официальной Русской Православной Церкви, в корне противоречит христианскому миропониманию. «Пойду…, – прошептал Конецкий, – с капитаном поговорю…» И храм покинул. Он был далёк от Агни-Йоги, но любил живопись Рериха, к тому же – за свободу слова и совести.
После службы увидела Виктора Викторовича у храма, он сидел на травке, поджидая меня. Я отправилась затем к скитам с паломниками, а Конецкий – на теплоход. Там, на палубе, поджидая меня, он писал свой «Валаам». Помнится, обрыв и желтеющие деревья на его вершине мы видели ещё и ранним утром, подходя к острову…

Виктор Конецкий. На Валааме

Виктор Конецкий. «На Валааме».

Ближе к вечеру в лучах уходящего за горизонт солнца, мы бродили по берегу Ладожского озера, любуясь сказочной красотой острова, прощались с ним. Виктор Викторович молчал. Возможно, в тёплый летний вечер он вспоминал апрельский ладожский лёд, спасший ему, блокадному мальчишке, жизнь в 1942-м году, и о блокадных детишках-сиротах, погибших в водах Ладоги.

Виктор Конецкий. Ладога

Виктор Конецкий. «Ладога».

Он писал об этом в книге «Солёный лёд»: «Ведя судно по штилевому и ласковому летнему Ладожскому озеру, я пересекал путь, по которому ехал на полуторке ранней весной сорок второго года. Полуторка шла по льду, знаменитой Дорогой жизни. Поверх льда уже стояла вода, она плескала среди снежных, высоких обочин трассы. И холодный туман витал над трассой. И немцы стреляли по нам из минометов. И все, кто был в кузове, объединили свои одеяла и накрылись с головами, чтобы не замерзнуть. А шоферская дверца была открыта, чтобы водитель успел выскочить, если машина провалится в майну.
Все это я помню неточно. И не знаю, где то, что было, и где то, что потом придумалось.
Я помню, что высунул голову из-под одеял и видел снеговые четырехугольные укрытия от ветра, в которых прятались регулировщики. Это было как во Взятии снежного городка Сурикова. И помню, как навстречу шли одна за другой машины, груженные мясными тушами и мешками с мукой. И как стреляли зенитки. И как ушло на дно Ладоги несколько автобусов с детишками-сиротами. Они ехали впереди нас и провалились в дыру, оставшуюся после взрыва снаряда или бомбы. И помню огромные воздушные пузыри, которые поднимались из воды на том месте, где ушли под лед автобусы. И помню женщину, стоявшую на коленях, увязшую в ледяной грязи на выезде с Ладоги на берег. Она была мертва.
А потом нам выдали по эвакоудостоверениям жирную гречневую кашу. И начался понос. И началась дорога к станице Тихорецкой, но только станицу взяли немцы, пока мы ехали к ней. И тогда эшелон завернули на Фрунзе…
Теперь мы вели свой СТ к устью реки Свири через Ладогу, ласковую, летнюю Ладогу. И береговые мысы нежно дрожали от рефракции. Чернели лодки рыбаков, и на отмелях шелестела осока. И мы несколько раз прокачали питьевую цистерну и приняли питьевой воды из-за борта, потому что нет воды чище и вкуснее, нежели ладожская. А те детишки-сироты, которые когда-то утонули здесь, давно уже стали этой водой».

Шестого августа рано утром мы вернулись в Ленинград. Виктор Викторович, посмотрев на собственную картину, остался недоволен собою, но переделывать её не стал.
Татьяна Акулова-Конецкая 




Новости

Все новости

15.03.2024 новое

СЕРГЕЮ КОЛБАСЬЕВУ ПОСВЯЩАЕТСЯ

11.03.2024 новое

ПАМЯТИ ЛЕЙТЕНАНТА Д.А.ФРОЛОВА

03.03.2024 новое

«ПИШИТЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ ИЗ ВАС НЕ ПОЛУЧИТСЯ ПИСАТЕЛЬ…»


Архив новостей 2002-2012
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru