К 150-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ И.А. БУНИНА

         «Вот я, – как бы один во всем мире, – в последний раз мысленно преклоняю колени на этой светлой от луны палубе. Словно нарочно разошлись облака, и радостно и мирно сияет лунный лик в высоте передо мной, а ниже, в светлой и прозрачной бездонности южного небосклона, тихо теплются алмазы Южного Креста. Спокойным и предвечным веселием веселится светлая ночь Твоя. – Как мне благодарить Тебя?»

Иван Бунин. «Воды многие»

ИВАН АЛЕКСЕЕВИЧ БУНИН
22 (10 с. с.) октября 1870 – 8 ноября 1953

Нет, не пейзаж влечёт меня,

Не кpаски я стpемлюсь подметить,

А то, что в этих кpасках светит, –

Любовь и pадость бытия.

В окошко из тёмной каюты
Я высунул голову. Ночь.
Кипящее чёрное море
Потопом уносится прочь.

Над морем – тупая громада
Стальной пароходной стеньг.
Торчу из неё и пьянею
От зыбко бегущей волны.

И всё забирает налево
Покатая к носу стена,
Хоть должен я верить, что прямо
Свой путь пролагает она.

Всё вкось чья-то сила уводит
Наш тёмный полуночный гроб,
Всё будто на нас, а всё мимо
Несётся кипящий потоп.

Одно только звёздное небо.
Один небосвод недвижим,
Спокойный и благостный, чуждый
Всему, что так мрачно под ним.

                                                           1896

          СЕВЕРНОЕ МОРЕ

Холодный ветер, резкий и упорный,
Кидает нас, и тяжело грести;
Но не могу я взоров отвести
От бурных волн, от их пучины чёрной.

Они кипят, бушуют и гудят,
В ухабах их, меж зыбкими горами,
Качают чайки острыми крылами
И с воплями над бездною скользят.

И ветер вторит диким завываньем
Их жалобным, но радостным стенаньям,
Потяжелее выбирает вал,

Напрягши грудь, на нём взметает пену
И бьёт его о каменную стену
Прибрежных мрачных скал.

                                                              1897

                В ЗАЛИВЕ

На мёртвый якорь кинули бакан,
И вот, среди кипящего залива,
Он прыгает и мечется тоскливо,
И звон его несётся сквозь туман.
Осенний мрак сгущается вдали,
Подходит ночь, – и по волнам тяжёлым
Ныряют и качаются за молом
Рыбацкие пустые корабли.
И мачты их средь тёмной высоты
Чертят туман всё шире и быстрее,
И плавают среди тумана реи,
Как чёрные могильные кресты.

                                                            1900

                     * * *

Высоко наш флаг трепещет,
Гордо вздулся парус полный,
Встал, огромный и косой;
А навстречу зыбью плещет,
И бегут – змеятся волны
Быстрой, гибкой полосой.

Изумруд горит, сверкая,
В ней, как в раковине тесной,
Медью светит на борта;

А кругом вода морская
Так тяжка и полновесна,
Точно ртутью налита.

Ходит зыбкими буграми,
Ходит мощно и упруго,
Высоко возносит челн –

И бегущими горами
Принимают друг от друга
Нас крутые гребни волн.

                                                      1901

      В ОТКРЫТОМ МОРЕ

В открытом море – только небо,
Вода да ветер. Тяжело
Идёт волна, и низко кренит
Фелюка серое крыло.
В открытом море ветер гонит
То свет, то тень – и в облака
Сквозит лазурь... А ты забыта,
Ты бесконечно далека!
Но волны, пенясь и качаясь,
Идут, бегут навстречу мне
И кто-то синими глазами
Глядит в мелькающей волне.
И что-то вольное, живое,
Как эта синяя вода,
Опять, опять напоминает
То, что забыто навсегда!

                                              1903–1905

                    * * *

Вдоль этих плоских знойных берегов
Лежат пески, торчат кусты дзарига.
И моря пышноцветное индиго
Равниною глядит из-за песков.

Нет даже чаек. Слабо проползает
Шуршащий краб. Желтеют кости рыб.
И берегов краснеющий изгиб
В лиловых полутонах исчезает.

                                                          1906–1907

                    НА РЕЙДЕ

Люблю сухой, горячий блеск червонца,
Когда его уронят с корабля
И он, скользнув лучистой каплей солнца,
Прорежет волны у руля.
Склонясь с бортов, с невольною улыбкой
Все смотрят вниз. А он уже исчез.
Вверх по корме струится глянец зыбкий
От волн, от солнца и небес.
Как жар горят червонной медью гайки
Под серебристым тентом корабля.
И плавают на снежных крыльях чайки,
Косясь на волны у руля.

                                                                          1907

                      

                  МЁРТВАЯ ЗЫБЬ

Как в гору, шли мы в зыбь, в слепящий блеск заката.
Холмилась и росла лиловая волна.
С холма на холм лилось оранжевое злато,
И глубь небес была прозрачно-зелена.

Дым из жерла трубы летел назад. В упругом
Кимвальном пенье рей дрожал холодный гул.
И солнца лик мертвел. Громада моря кругом
Объяла горизонт. Везувий потонул.

И до бортов вставал и, упадая, мерно
Шумел разверстый вал. И гребень, закипев,
Сквозил и розовел, как пенное Фалерно, –
И малахит скользил в кроваво-чёрный зев.

                                                                         1909

                        * * *

Океан под ясною луной,
Тёплой и высокой, бледнолицей,
Льётся гладкой, медленной волной,
Озаряясь жаркою зарницей.
Всходят горы облачных громад:
Гавриил, кадя небесным Силам,
В тёмном фимиаме царских врат
Блещет огнедышащим кадилом.

                                        Индийский океан, 1911

            ИНДИЙСКИЙ ОКЕАН

Над чернотой твоих пучин
Горели дивные светила,
И тяжко зыбь твоя ходила,
Взрывая огнь беззвучных мин.

Она глаза слепила нам,
И мы бледнели в быстром свете,
И сине-огненные сети
Текли по медленным волнам.

И снова, шумен и глубок,
Ты восставал и загорался –
И от звезды к звезде шатался
Великой тростью зыбкий фок.

За валом встречный вал бежал
С дыханьем пламенным муссона,
И хвост алмазный Скорпиона
Над чернотой твоей дрожал.

                                                        1916

                        * * *

Лиман песком от моря отделён.
Когда садится солнце за Лиманом,
Песок бывает ярко позлащён.

Он весь в рыбалках. Белым караваном
Стоят они на грани вод, на той,
Откуда веет ветром, океаном.

В лазури неба, ясной и пустой,
Та грань чернеет синью воронёной
Из-за косы песчано-золотой.

И вот я слышу ропот отдалённый:
Навстречу крепкой свежести воды,
Вдыхая ветер, вольный и солёный,

Вдруг зашумели белые ряды
И, стоя, машут длинными крылами...
Земля, земля! Несчётные следы

Я на тебе оставил. Я годами
Блуждал в твоих пустынях и морях.
Я мерил неустанными стопами

Твой всюду дорогой для сердца прах:
Но нет, вовек не утолю я муки –
Любви к тебе! Как чайки на песках,

Опять вперед я простираю руки.

                                                                1916

                             

                       * * *

Настанет день – исчезну я,
А в этой комнате пустой
Всё то же будет: стол, скамья
Да образ, древний и простой.
И так же будет залетать
Цветная бабочка в шелку,
Порхать, шуршать и трепетать
По голубому потолку.
И так же будет неба дно
Смотреть в открытое окно
и море ровной синевой
манить в простор пустынный свой.

                                                            1916

                        * * *

Бывает море белое, молочное,
Весь зримый Апокалипсис, когда
Весь мир одно молчание полночное,
Армады звёзд и мёртвая вода:

Предвечное, могильное, грозящее
Созвездиями небо – и легко
Дымящееся жемчугом, лежащее
Всемирной плащаницею млеко.

                                                        1916

                        

                        * * *

И вновь морская гладь бледна
Под звездным благостным сияньем,
И полночь тёплая полна
Очарованием, молчаньем –
Как, господи, благодарить
Тебя за всё, что в мире этом
Ты дал мне видеть и любить
В морскую ночь, под звёздным светом.

                                                                   1922