В 2020 году увидел свет сборник, подготовленный Н.А. Кузнецовым «”Капитан Немо” Российского флота». Он посвящён одному из первых русских подводников – Нестору Александровичу Монастырёву.

Предлагаем вниманию читателей статью нашего друга – историка Павла Игоревича Науменко (г. Трехгорный, Челябинская обл.), опубликованную в сборнике.

Историей Русской эскадры в Бизерте я занимаюсь очень давно. Каждый год с целью поиска следов русских моряков я приезжаю в Тунис и «прочесываю» эту страну сверху вниз и справа налево. Цель этих поисков – розыск забытых могил, документов, книг, и вообще всего, что было связано с Русской эскадрой. Каждая поездка приносила, определенные результаты. Это мог быть альбом с фотографиями, книги, матросская ленточка, и пр. Особое место занимал поиск могил наших моряков. Два основных места захоронения в Тунисе известны – это муниципальное кладбище «Боржель» в столице страны Тунисе, и христианское кладбище рядом с кварталом Биджувиль в Бизерте. Оба этих кладбища были мною хорошо изучены,  на кладбище «Боржель» мне удалось разыскать могилу капитана 1 ранга Н.Р. Гутана, бывшего начальника Минной бригады Русской эскадры, а по совместительству и командира эсминца «Дерзкий».

О капитане 2 ранга Несторе Александровиче Монастыреве и его супруге Людмиле Сергеевне Монастыревой мне было известно, но ничего особенного. Разве, что Н.А.Монастырев – один из прославленных русских подводников, активный участник Первой мировой и Гражданской войн, командовал в Бизерте подводной лодкой «Утка», был редактором «Морского сборника» – журнала выпускаемого полукустарным способом на эскадре. О его супруге было известно, что она была самым первой женщиной-врачом, причисленной к Морскому ведомству именным указом Николая II, активно участвовала в Первой мировой войне, а в Бизерте была врачом на бывшем линейном корабле «Георгий Победоносец», приспособленном под общежитие офицерским семьям. О ней мне много рассказывала Анастасия Александровна Ширинская-Манштейн, у которой я постоянно бывал, а иногда и столовался, во время своих приездов в Тунис. В то время меня очень интересовали другие офицерские судьбы и я не заострял свое внимание на этих рассказах, хотя регулярно записывал их на диктофон.

Такое положение дел продолжалось до 2002 года, пока мне в руки не попала книга, выпущенная в Санкт-Петербурге. Она называлась «Гибель царского флота», ее автором был Н.А. Монастырев. Книга произвела на меня колоссальное впечатление. Гармоничность изложения, безупречность слога, масса новых фактов из жизни эскадры, всё это было в книге. В предисловии к ней было сказано, что Н.А. Монастырев – автор нескольких изданных за рубежом книг по российской военно-морской истории, удостоенный за свою деятельность «Пальмовой ветви» Французской академии наук, скончался в городе Табарка, на западе Туниса, на своей ферме в 1957 году. 

В том году я снова собирался в Тунис и у меня закралась мысль съездить в Табарку,  попытаться найти могилу этого замечательного писателя и офицера. До той поры, в своих странствиях по Тунису, мне еще не доводилось побывать в этом городе.

В один из дней, благодаря помощи замечательного человека Олега Ивановича Фомина, директора Российского культурного центра в Тунисе, мне была предоставлена машина с водителем, и полная свобода передвижения. Разделяющие Бизерту и Табарку 180 километров были одним большим впечатлением.

Впервые я попал в Атласские горы и увидал огромные заросли пробкового дуба и эвкалипта. Несколько раз через дорогу перебегали дикие кабаны, на которых местные жители, в силу своих религиозных убеждений, не охотятся. Дорога проходила по местам, где во время Второй мировой войны активно вел боевые действия Африканский корпус фельдмаршала Роммеля. Следы его пребывания попадались постоянно. Это были и железнодорожная узкоколейка, и проложенные по воздуху рельсы для вагонеток, ведущие к подножию большой конусообразной горы, в недрах которой немцы что-то искали, но что именно неизвестно, ибо засекреченная ими информация об этом продолжает оставаться таковой и при тунисском правительстве. Ржавые вагонетки до сих пор стоят на рельсах, и в некоторых из них аисты свили гнезда.

Мой водитель, уроженец Одессы Владимир Воробьев, без устали рассказывает мне о местных достопримечательностях, и сам с интересом слушает мой рассказ о прославленном русском подводнике и писателе-маринисте Н.А. Монастыреве. Рассказ увлекает его не на шутку, и он полон решимости помочь мне найти его могилу. От работников Культурного центра, бывавших в Табарке, я знал, что христианское кладбище Табарки расположено в конце города. Сам город представлял собой небольшой рыбачий порт, раскинувшийся по склонам гор, окружавших огромный залив, посреди которого находился остров с генуэзской крепостью, венчавшей его вершину.

Мы быстро проскочили центр города, с неизменным памятником первому президенту независимого Туниса Хабибу Бургибе, и поехали дальше, по дороге ведущей к алжирской границе, и дальше в алжирскую Аннабу. Дорога, закручиваясь спиралью, уходила все дальше в горы, и последние дома Табарки остались позади. Впереди замаячил контрольно-пропускной пункт тунисских пограничников. Мы явно проехали мимо, и нам надо было возвращаться. На этот раз мы попросили стоявших у дороги двух полицейских показать нам дорогу к кладбищу, на что старший из них показал, рукой вниз. Подойдя к краю дороги, мы увидали ниже нас на склоне горы маленький огороженный участок земли, с мавзолеями и христианскими крестами. Еще пара минут и мы остановились у накрепко запертых ворот. Искать сторожа было бесполезно. Вокруг были только огороженные глухими каменными заборами частные виллы.

Решение пришло само собой. Махом, в два приема, мы с Владимиром перемахнули через решетку ворот. Кладбище было небольшим, длиной около 100 и шириной около 50 метров. Со всех сторон оно было окружено каменной стеной. Кладбище пересекала центральная аллея, заросшая травой. Где-то здесь на этом пятачке и находилась могила Н.А.Монастырева.

Мы разделились, я стал осматривать южную часть, а Владимир северную часть кладбища от аллеи. Встречу мы назначили возле дальней стены, в которую упиралась центральная аллея. Мы начали наши поиски.

Быстро пробегал я глазами французские и итальянские надписи на плитах и мавзолеях, но знакомого имени не встречалось. Искать было легко, т. к. на кладбище практически не было деревьев, а захоронений было не так много. Через полчаса мы уже стояли в назначенном месте. Наши поиски были безрезультатны. Разочарованию не было предела! Где же все-таки похоронены супруги Монастыревы? Все доступные документы, указывали только на это кладбище, других в Табарке просто нет, если не считать мусульманских. Мы стояли у дальней стены, с тоской оглядывая кладбище. Обернувшись, я увидел прямо у себя за спиной бетонную плиту, с торчащим из нее православным крестом, сваренным из металлических прутьев. Именно этот крест и какое-то чувство сразу подсказали мне, что это именно та могила, которую мы искали. Внимательно ее осмотрели, но никаких надписей не обнаружили. Правда, я обратил внимание на то, что в плите имелись небольшие, но глубокие круглые отверстия. Мне и Владимиру оставалось только предполагать, что именно здесь в единственной могиле с православным крестом мог быть похоронены Н.А. Монастырев и его супруга, наверное единственные в Табарке европейцы, исповедовавшие православие. На этом наши поиски прекратились. Сфотографировав могилу, мы в этот же вечер вернулись в Тунис, где я доложил о своей находке О.И.Фомину. Как человек радеющий за историю Русской эскадры и много сделавший для увековечивания ее памяти, он с интересом воспринял эту новость, но разделил мое желание получить более убедительные доказательства того, что найденная могила принадлежит именно Монастыревым. Он познакомил меня с русским врачом Оксаной Тугаревой, работающей по контракту в региональном госпитале в городе Джендуба, расположенном в 70 километрах от Табарки. Оксана, которая частенько бывала в Табарке по служебным обязанностям, пообещала мне помочь разыскать среди местных арабов людей, помнивших Монастыревых. К сожалению, из-за недостатка времени поиски пришлось перенести на следующий год.

В следующем 2003 году я приехал в Тунис не один. Вместе со мной была съемочная группа Челябинского государственного телевидения, в задачу которой входила съемка материала для фильма посвященного морской семье братьев Гутан. Я входил в состав съемочной группы, возглавляемой прекрасным журналистом Ларисой Окуневой, имеющей большой опыт съемок фильмов на морскую тему в качестве консультанта. Для съемок в нашем распоряжении была неделя. Мы сделали отличные съемки в Бизерте и Тунисе. Большую помощь в съемках, помимо российского посольства и культурного центра, нам оказали моряки с российского сухогруза «Художник Моор» приписанного к Новороссийскому порту, и прибывшему в Тунис с грузом пшеницы. Благодаря этой помощи был отснят большой материал, который послужил основой фильма «Морская фамилия», вышедшего на экраны российского ТВ в 2004 году. После завершения съемок группа телевизионщиков вернулась в Россию, а я остался на неделю в Тунисе, посвятив ее сбору окончательных доказательств того, что обнаруженная мною в прошлом году могила в Табарке является могилой супругов Монастыревых.

Я связался из Бизерты с Джендубой, и Оксана Тугарева попросила меня приехать, так как у нее для меня есть новости. На следующий же день я выехал в Джендубу. Оксана встретила меня на автовокзале и мы тут же отправились в Табарку. По дороге она рассказала мне, что благодаря своим служебным поездкам в городскую больницу Табарки, ей удалось разыскать двух пожилых арабов, которые хорошо знали Монастыревых, и самое главное – работали у них в доме, и присутствовали на их похоронах. Помимо этого, она встретилась с самым первым арабским мэром Табарки, который также был жив, и многое мог рассказать мне о Несторе Александровиче и Людмиле Сергеевне Монастыревых. Слова Оксаны взволновали меня! Неужели сейчас я услышу живое слово людей их помнивших, которые мне смогут рассказать то, о чем не пишут в официальных источниках.

Табарка встретила нас свинцовыми тучами и мелким дождем, однако погода меняется в этих местах как характер капризной дамочки, и не прошло и 20 минут с момента въезда в город, как тучи исчезли, и солнце по южному вступило в свои права.

Первым делом Оксана повезла меня к дому Н.А. Монастырева, который, оказывается, сохранился, и который удалось найти благодаря помощи арабов, знавших Нестора Александровича и его супругу. Дом стоял на склоне горы, с которой открывался прекрасный вид: с одной стороны на могучую синеву Средиземного моря, а с другой – на яркую зелень лесов, покрывающих склоны подступивших к Табарке Атласских гор.

Дом был стар, и давно необитаем. По внешнему виду он напоминал французский замок. Состояние дома было удручающим. Черепичная крыша во многих местах провалилась, перила террасы развалились, стены были покрыты многочисленными трещинами. В водостоках росли кактусы. Двери были крепко заперты, а окна закрыты ставнями. Я подтянулся на руках к подоконнику и сквозь щели в ставнях заглянул внутрь одной из комнат. Внутри ее я увидел полный разгром. Остатки мебели, картинные рамы, какой-то хлам. Я несколько раз обошел вокруг дома, прикидывая, где можно найти место, чтобы пролезть внутрь. Наконец, одна из дыр в крыше показалась мне подходящей, и я решительно полез по стене, взбираясь на кровлю.

Сначала я попал на чердак. Он был пуст, но в некоторых местах валялись какие-то коробки и ящики. По большей части они были пусты. В одной из коробок я нашел маленький, позеленевший медный чайничек, и  решил забрать его с собой, на память об этом доме. В конце чердака я нашел люк, через который попал в дом. В нем царил полумрак, но свет, пробивавшийся из щелей в ставнях, позволял спокойно осматривать комнаты. Я прошел по всему дому. Комнаты были пусты, в некоторых местах лежал разный хлам да разбитая мебель. Я пытался найти какие либо бумаги или иные свидетельства проживания в этом доме Монастыревых, но ничего не нашел. Бродя по комнатам, я пытался представить, как здесь проходила жизнь семьи, какие здесь разыгрывались семейные драмы и трагедии.

Одну из комнат я узнал. В одном из номеров журнала «Часовой» за 1935 год, выпускавшемся русскими эмигрантами, была помещена статья о том, что Нестором Александровичем Монастыревым в его доме был организован музей Российского флота, в котором были собраны награды, модели кораблей, флаги, фотографии и прочие реликвии. В журнале приводилась фотография комнаты. Вот эту комнату я и узнал, и что интересно – на стенах сохранились следы от полок, на которых стояли модели кораблей, но ничего более не напоминало здесь о том музее. Однако пора было уходить, и я, еще раз пройдясь по комнатам, прежней дорогой выбрался из дома на залитый солнечным светом двор.

Наш дальнейший путь лежал в мэрию. Благодаря звонку А.А. Ширинской, предупредившей мэра Табарки о моем приезде и цели, я был принят очень предупредительно. Работниками мэрии были подняты документы, связанные с проживанием Монастыревых, и схема кладбища с указанием места захоронения семьи. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что обнаруженная мною в прошлом году могила является подлинной могилой Монастыревых. В заключении, работники мэрии предоставили мне копии свидетельств о смерти Н.А. и Л.С. Монастыревых.

Дела в мэрии были закончены, но это было еще не все. Нас ждал один из разысканных Оксаной арабов, по имени Амор Зуави, по прозвищу «Каркар». Амор работал у Л.С.Монастыревой санитаром в поликлинике, а потом еще и помогал ей в частной практике. По словам Оксаны, он чрезвычайно горд этим, и пользуется уважением соседей, как первый санитар-тунисец. 

Амор оказался пожилым, невысоким, полностью седым мужчиной в темных очках. Он принял нас за столиком уличного кафе, где коротает дни, в бесконечных беседах с завсегдатаями. Знакомимся, и Амор с непередаваемой важностью объясняет посетителям кафе, с любопытством взирающих на нас, что европеец приехал к нему по делу, для чего он примет меня у себя дома.

Дома у Амора вся семья, собравшаяся за столом по случаю прибытия такого редкого для них гостя. Сам он с достоинством восседает во главе стола и неторопливо рассказывает мне о жизни интересующих меня лиц в Табарке. Оксана, сидящая рядом, переводит мне его речь, которую я также записываю на диктофон.

Сведения, которые мне удалось от него получить, весьма интересны. В заключение беседы спрашиваю его, может ли он показать мне, где похоронены «мадам и месье Монастерефф». Амор кивает головой, садится в машину, и когда мы прибыли на кладбище, уверенно проводит меня к обнаруженной в прошлом году могиле с православным крестом. Что же, это свидетельство нелишнее, и я благодарю Амора.

В заключение нашей встречи он предлагает познакомить меня с другим живым свидетелем жизни Монастыревых. Кроме этого он провел нас в одну из табачных лавок, расположенных в старой части города, где на полке между сигаретными пачками стояли несколько моделей русских подводных лодок, изготовленных Н.А. Монастыревым для своего музея. На мое желание тут же приобрести эти модели хозяин лавки, очевидно уловив мой интерес, отказывает. Он явно боится продешевить, совершенно не понимая, что ценность этих моделей не материальная, а историческая. Несмотря на все мое красноречие, мне так и не удалось уговорить его расстаться с моделям, даже за круглую сумму. Наверное, и поныне эти модели украшают интерьер лавочки, расположенной на одном из перекрестков старой части Табарки...

Незаметно наступил вечер, а смеркается в этих краях быстро, и мы с Оксаной были вынуждены вернуться в Джендубу.

На следующий день, с утра, мы снова приехали в Табарку и сразу заехали к Амору, и тот проводил нас в пригород города, где познакомил с совершенно дряхлым арабом – стариком по имени Мухаммед. Несмотря на возраст, Мухаммед обладал твердой памятью и уверенно проводил меня с Оксаной на место, где находилась ферма семьи Монастыревых. Это место оказалось в трех километрах от города. В настоящее время ее территория принадлежит другому хозяину, а от самой фермы остались несколько развалин каменных сараев, и небольшого домика. Можно было только предполагать, что именно в этом доме, по словам Амора, в начале 1957 года, с Н.А. Монастыревым случился инсульт, после чего он был привезен в свой дом, где и скончался спустя три дня.

Мухаммед провел нас по территории, показал, где находились различные службы и сараи, а также поделился воспоминаниями о Монастыревых. Я спросил у Мухаммеда, присутствовал ли он на похоронах Монастыревых, и получив утвердительный ответ, попросил его показать место захоронения. Как и в случае с Амором, Мухаммед уверенно показал на известную мне могилу, добавив, что Н.А. Монастырев похоронен ближе к кладбищенской стене, как скончавшийся раньше супруги.

В этот же день мы с Оксаной посетили самого первого тунисского мэра Табарки, глубокого старика давно уже находящегося на пенсии. Несмотря на возраст, он тоже обладал прекрасной памятью, и за чашкой чаю долго рассказывал мне и Оксане о различных подробностях жизни в Табарке Нестора Александровича и Людмилы Сергеевны Монастыревых. Кстати, он сообщил мне, что местная поликлиника открыта по инициативе Л.С. Монастыревой и работает до сих пор. Он также был на похоронах этих замечательных людей и на словах смог мне рассказать, где находится их могила.

Что же, сведения полученные в мэрии, свидетельства двух оставшихся в живых свидетелей, рассказ бывшего мэра и православный крест на могиле, все это убедительно доказало мне, что найденная в прошлом году могила является могилой супругов Монастыревых.

Непонятным было другое. Монастыревы, по словам людей знавших их, были весьма зажиточными людьми, и по словам Амора и Мухаммеда, их надгробие было сделано из мрамора. Почему же тогда перед моим взором предстала бетонная плита с крестом из металлических прутьев?Несложные сопоставления фактов, тщательный осмотр самого надгробия, в день его обнаружения, в результате которого были обнаружены круглые отверстия, и опыт следовательской работы, приводят только к одному решению. В 1957 году, когда скончались Монастыревы, Тунис боролся за независимость. Эта борьба сопровождалась волнениями и кровавыми боями. В стране царила анархия, от которой в Европу бежали жившие в Тунисе европейцы. В условиях этого хаоса, мраморное и роскошное надгробие Монастыревых было разбито, и куски мрамора были растащены местными арабами для своих нужд, и то, что сейчас осталось, представляет собой бетонное основание, с отверстиями от штифтов, на которых держались мраморные плиты с арматурным крестом. Все это натолкнуло меня на мысль сделать мемориальную доску на надгробие Н.А. и Л.С. Монастыревых, чтобы могила известнейшего писателя-мариниста Русского зарубежья и первой женщины-врача Морского ведомства больше не осталась заброшенной и безымянной, тем более, что в Табарку стали приезжать и российские туристы, хорошо знакомые с историей Русской эскадры.

В 2006 году я обратился к генеральному директору нашего градообразующего предприятия «Приборостроительный завод» А.Д. Попову с предложением сделать на ПСЗ мемориальную доску с именами Нестора Александровича и Людмилы Сергеевны Монастыревых, которую затем можно было бы установить на их надгробии в Табарке. Директор оказался отзывчивым человеком, радеющим за российскую историю, и вскоре по моему эскизу была изготовлена из нержавеющей стали мемориальная доска с именами Монастыревых, датами их жизни, и короткой надписью «Родина помнит вас». В этом же году доска было отвезена мною в Тунис и передана Анастасии Александровне Ширинской-Манштейн. В свою очередь, она заверила меня, что когда в Тунис приедет внучатая племянница Нестора Александровича Монастырева О.Р. Вербицкая-Синельникова, проживающая во Франции, доска будет установлена на найденной мною могиле Монастыревых. Надо сказать, что представители российского посольства и Культурного центра с интересом восприняли информацию об обнаружении могилы, и заверили меня, что доска будет установлена.

В конце 2006 года мне позвонила из Парижа Ольга Ростиславовна Вербицкая-Синельникова. Она благодарила за то, что я смог отыскать могилу ее предка, и за доску, которую установили в ее присутствии, с отданием всех положенных военных почестей. Ее слова как бы подводили итог усилиям, благодаря которым из тьмы забвения были возвращены имена прославленного российского подводника и писателя и замечательного врача, которые оставили огромный след в истории русского зарубежья. Но настоящим финалом, на мой взгляд, будет издание в России доселе неопубликованных воспоминаний Нестора Александровича Монастырева, которые в настоящее время готовятся мною к публикации. Глубоко убежден, что эти воспоминания буду интересны всем любителям российской военно-морской истории и историкам Русского зарубежья.