21 мая в России отмечается День полярника. Этот профессиональный праздник утверждён Указом президента страны в 2013 году.

21 мая 1937 года летчик Михаил Васильевич Водопьянов на самолёте АНТ-6 впервые в мире совершил посадку на лёд в районе Северного полюса. Он доставил туда группу зимовщиков, которые организовали первую дрейфующую станцию «Северный полюс». Начальником этой экспедиции был начальник Главного управления Северного морского пути (ГУСМП) Отто Юльевич Шмидт, руководил станцией опытный полярник Иван Дмитриевич Папанин.

Своей мужественной работой полярники подтвердили и подтверждают ныне мысль Д.И. Менделеева: «В нашем морском деле для успешности и верного движения вперёд лучше всего на один из первых планов поставить завоевание Ледовитого океана».

18–20 мая в режиме офлайн состоялась Девятая научно-практическая конференция «Полярные Чтения – 2021». Тема нынешних Чтений: «Художественное освоение Арктики: полярные регионы в культуре, искусстве и философии».

Организаторы конференции: Музейно-выставочный центр технического и технологического освоения Арктики, Арктический и антарктический научно-исследовательский институт, филиал Музея Мирового океана в Санкт-Петербурге – Ледокол «Красин».

Предлагаем вниманию читателей доклад к.ф.н., профессора Гуманитарного института – филиала Северного (Арктического) федерального университета имени М.В. Ломоносова, Заслуженного работника высшей школы Российской Федерации (Северодвинск) Эмилии Яковлевны Фесенко «Арктика в русской прозе XX века», прозвучавший на «Полярных Чтениях – 2021».

Конец ХХ – начало ХХI вв. во всем мире был отмечен возросшим интересом к Арктике, на пространство которой стали претендовать многие государства, забывая (или не зная истории) о том, что российский флаг был установлен на ее просторах еще в конце XIX века теми, кто прокладывал Северный морской путь, открывая России доступ в Мировой океан, совершив множество географических открытий.

Таинственная земля, расположенная за полярным кругом, была известна давно: в преданиях ее называли «Асгард», «Арктида», «Гиперборея». Ее искали еще древнерусские мореплаватели, останки шхун которых находили на берегах Таймыра и Чукотки. Начиная со времен Великого Новгорода, когда новгородцы и поморы стали первооткрывателям северных земель, она стала неотъемлемой частью России.

Для России арктическое пространство всегда имело научное, культурно-историческое и практическое значение. Это не просто территория. Это земля, история освоения которой связана с духовной историей российского государства, что не могло не отразиться в русской литературе, в том числе и в литературе ХХ века, которая продолжила традицию обращения к истории освоения Арктики в разных жанрах – в рассказах Б. Горбатова («Обыкновенная Арктика»), в повестях Б. Пильняка («Заволочье»), В. Конецкого («Соленый лед») и В. Санина («Не говори ты Арктике – прощай»), в романах В. Каверина («Два капитана») и О. Куваева («Территория») и многих других произведениях. Их архитектоника чрезвычайно разнообразна и по организации словесного материала (его композиционных форм), и по структуре эстетического объекта – мира героя в художественном пространстве произведений разных жанров, и в их форме – «техническом аппарате эстетического свершения» (М. Бахтин).

Процесс создания этой прозы, ее архитектоника (по мнению А. Потебни, форма произведений заложена всегда в самих свойствах языка) связаны с почти физическим напряжением (вспомним В. Маяковского: «Изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды»).

Нельзя не вспомнить замечание Олега Куваева о том, что «существуют всего три Арктики – Арктика Курта Рассмуссена, Арктика Джека Лондона и Арктика Бориса Горбатова. Все остальные Арктики … являются лишь комбинациями этих трех». Российская Арктика отличалась от Арктики Джека Лондона, Роберта Скотта, Кнута Рассмуссена. В произведениях разных жанров она представала то «обыкновенной Арктикой» Бориса Горбатова, то «необыкновенной Арктикой» Виктора Конецкого, в пространстве произведений которых актуализировались романтизм, любовь к отечеству и мужество их героев – «героев пути», исповедующих кодекс порядочности, профессионализм, гордость человека, служившего Делу.

Во всех книгах предстает философия романтического противостояния, хотя их материал целиком базируется на реалистических событиях, лично пережитых их авторами – и писателями Б. Горбатовым, Б.Пильняком, В. Кавериным, и геологом О. Куваевым, В. Конецким, и В. Саниным, который 20 лет вместе с героями своих книг покорял пики Памира, замерзал на дрейфующих станциях, совершал полеты с полярными летчиками в Антарктиде и Арктике.

В произведениях, о которых идет речь, много общего: Арктика не только предстает в них «сильной и капризной», отвергающей людей трусливых, эгоистичных, лживых, не только величественной, прекрасной и опасной для человека, в них смоделирован и тип героя – человека «тихого мужества», идущего трудными «маршрутами долга и чести», романтика, деятеля, патриота. Романтика в этих произведениях выступала как грань авторской позиции. Она актуализируется в создании характера романтического героя ХХ века, который разительно отличается от романтического героя XIX века – «мирового скорбника», тоскующего о несовершенстве мира и человека. Высокая романтика этих произведений соединена с трезвостью взгляда писателя-реалиста: реализм видения им происходящего связан с романтической манерой повествования, отчего в них всегда ощущается некоторый джеклондоновский антураж. Как замечал В. Конецкий, «тому, кто действительно приближается к поэтической истине, не дано опьяняться ею. <…> Это уже не романтизм, а высокий реализм, то есть максимальное приближение к красоте и ужасу природы» (Конецкий В. Вчерашние заботы. Соленый лед. М., 1980. С. 85). А Евгений Замятин, рассуждая в 1925 году о «новой русской прозе», отмечал в ней черты, свойственные эстетике экспрессионизма, частое использование гипербол, присущее футуризму, увлечение звукописью, использование приема игры разными шрифтами, своеобразную пунктуацию (Замятин Е. Новая русская проза // Русское искусство. 1925. № 1. С. 359).

Все эти черты можно найти в повести Б. Пильняка «Заволочье», в которой А. Воронский отмечал и отсутствие «интересной фабулы», подчеркивая размытость жанра его прозы: «Не рассказы, не повести, не романы, а поэмы в прозе. Мозаика, механическое сцепление глав» (Воронский А. Литературные силуэты // Пильняк Б. Заволочье. М., 2008. С. 121). Характерное в поэтике Б. Пильняка отмечал и Юрий Тынянов, так как писатель часто обращался к приему монтажа (двигался путем «кусковой композиции»), прибегал к своеобразной пунктуации (часто использовал «тире» и «многоточие») (Тынянов Ю.Н. Литературный факт // Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1997. С. 268). При этом по композиции повесть «Заволочье» была весьма традиционна: в ней три главы, есть экспозиция, приближенная к «Вступлению», и своеобразный эпилог, получивший название «Заключение», хотя она вносила новое в «композиционную технику» (Е. Замятин).

Критика отмечала и физиологичность повести Б. Пильняка, и черты «производственного» романа О.Куваева, и, конечно, элементы приключенческого романа во всех этих книгах, особенно у В. Каверина и В. Конецкого, который сыграл большую роль в развитии русской путевой прозы, создав свой, особый жанр – «повесть-странствие» («Соленый лед»), впоследствии вместе с другими его произведениями превратившийся в «роман-странствие» «За Доброй надеждой».

И, конечно, отмечалось то, что во всех этих книгах предметом исследования их создателей становились социально-нравственные истоки подвига человека, обживающего полярное пространство. Все писатели, мифологизируя северную природу, размышляли о духовном росте человека, оказавшегося в ее плену: соприкосновение с ней рождали мысли о «вечных ценностях» жизни, рождали философские размышления. Отсюда – мотив духовного роста человека, когда тот начинал понимать важность духовной составляющей его жизни. Эти книги отличает разнообразный мотивный спектр – мотивы памяти, мужества, долга, чести, любви и, что важно, – экзистенциальные мотивы страха, смерти, одиночества судьбы, двойничества.

При этом героями книг о жизни на Крайнем Севере были не «сверхчеловеки». В них представлены модели характеров людей, которые своими поступками доказывали, что главное в человеке – его нравственное отношение к Делу (Работа, Дело стали основными героями этих книг): ХХ век требовал Поступков. В них предстала борьба сильных мужчин-максималистов – борьба честолюбий, борьба со Злом, борьба с природой, их опасные приключения и уверенность в победе Справедливости. Это была страна настоящих Мужчин – и пильняковский ученый Кремнев, и горбатовский дядя Терень, и каверинские два капитана – Татаринов и Григорьев, и Бакланов и Чинков Олега Куваева, и Лукин и Романов В. Санина, и Глеб Вольнов В. Конецкого. Как утверждал В. Санин, «каждый из главных персонажей книги должен совершить один или несколько Поступков, которые по-новому раскрывают характер персонажа. Персонаж, не совершающий поступок, – неинтересен» (Цитир. по: Кулешова Н.Ф. В.Г. Тан-Богораз. Жизнь и творчество. Минск, 1975. С. 34).

Авторов книг, героем которых стал Север, отличал историзм мышления. В создании мифотворчества Крайнего Севера он проявлялся и в рассказах о настроениях Петра I при создании Северо-Двинской крепости, и в историях о великих исследователях арктических просторов – Георгия Седова, Георгия Брусилова, Владимира Русанова, Отто Шмидта, о попытках англичан захватить и разграбить Соловецкий монастырь в XIX веке, о создании на Соловках лагерей в трагические годы репрессий в ХХ веке. Они умели работать с документальным материалом – письмами, дневниками, записками, воспоминаниями. В этой прозе переплелись и исторические материалы, и личные наблюдения авторов. Отличительными чертами ее стали автобиографизм и автопсихологизм: на основе дневниковых записей писателей написаны книги В. Горбатова, В. Санина, В. Конецкого, путевая проза которого поражает личностной интонацией. В ней много и документов – тексты радиограмм, приказы капитанов, фотографии и точные исторические и географические справки. В ней вымысел всегда опирается на документальный материал. И рядом со всеми персонажами вставал автор с его самоиронией, юмором, наблюдательностью и любовью к своим героям, которые проходили маршрутами Чести и Долга. Особым, тонким юмором обладал Виктор Конецкий. В нем были подтрунивание, а иногда и сарказм, но они носили не издевательский, а сочувственный характер. И в матросских байках («морской травле»), и в рассказанных анекдотах составляющими был тонкий лиризм и философское отношение к несовершенству человека. Через исповедальность, через философские раздумья писатель шел и к самопознанию, и к познанию сложной психологии своих героев, что доказывает его неразрывную связь с традициями русской классики, о которой философ Н. Бердяев писал: «Русские в своем творческом порыве ищут не только совершенные произведения, но и совершенной жизни» (Бердяев Н.А. Русская идея // Вопросы философии. 1990. № 1. С. 91).

Писатели, создававшие книги о жизни Арктики писали о ее «красоте отстраненности» с «ледяными замками» айсбергов, о «жуткой великой жестокости» Колымы, о потрясении от красоты Северного сияния. Все они «прошли» через испытания Арктикой: Борис Пильняк участвовал в научной экспедиции в Ледовитом океане; Борис Горбатов полгода зимовал на острове Диксон; Вениамин Каверин в годы Великой Отечественной войны служил корреспондентом газеты «Известия» на главной базе Северного флота в г. Полярном; Виктор Конецкий – на аварийно-спасательных кораблях Северного флота; Олег Куваев 10 лет работал геологом на Чукотке, на острове Врангель, в Магадане; Владимир Санин принимал участие в работе дрейфующих станций («Советский полюс», «Восток» и др.) на обоих «макушках земли» в Антарктиде и в Арктике. Все они готовились к созданию образа Арктики: Б. Горбатов изучал труды Н.С.Соколова-Микитова и В.Г. Тан-Богораза, дневники М. Пришвина; В. Каверин – документы экспедиций Георгия Седова и Георгия Брусилова, дневники Н.В. Пинегина, В.Ю. Визе и В.И. Альбанова, а дрейф «Св. Марии» его капитана Татаринова повторил дрейф брусиловской «Св. Анны», многие герои его романа имеют реальных прототипов; О. Куваев изучал историю исследований залежей золота в мире, добычей которого занимались герои его романа, и составил Сводки выписок о Золоте, имеющие историческое значение.

Так как северная природа во всех произведениях русских писателей ХХ века определенно мифологизирована, то в них нельзя не отметить необычный ракурс осмысления проблемы «человек и природа», а также общих биологических законов «стихийной повторяемости мира», размышлений о том, как Арктика, хранящая свои тайны, играет с человеком «в кошки-мышки, притворяется и заманивает, чтобы через мгновения стянуть в пучину» (Санин В. Избранное. М., 1983. С. 44), а «белая мгла насквозь фальшива – как ведьма из детской сказки» (Указ. соч. С. 139). «Красоту и ужас природы» отмечал В.Конецкий. Он к природе относился как к живому существу: «Долгое пребывание в море будит работу мысли», «Я привык думать о море как о разумном существе. Всегда кажется, что оно знает мои мысли и ведает мои настроения» (Конецкий В. Указ. соч. С. 446). И Б. Пильняк, по наблюдениям А. Воронского, в повести «Заволочье» «тянется к природе как к праматери, первообразу звериной правды жизни», которая у него «скорбна», так как он – «писатель физиологический» (Воронский А. Указ. соч. С. 105-107).

Об «очарованности» Арктикой много писал В. Санин, который более двадцати лет находился под сильным притяжением «белого магнита». И в Ледовитом океане, и в опасных «коварных льдах», и в «дикой красоте» полярных широт, «щедро снабжающих людей экстремальными ситуациями», и в «сверкающих гранях льдин» (Санин В. Указ. соч. С. 10), и на Земле Франца-Иосифа – «ожерелье из ста восьмидесяти жемчужин-островов» – он видел «красу и гордость Арктики» с «ее захватывающей историей, полной до сих пор неразгаданных тайн» (Там же. С. 178-179). Крайний Север предстает сакральным, таинственным. Так О. Куваев Чукотку рисовал, по наблюдениям М. Юриной, «как землю, исполненную тайны, сакрального смысла» (Юрина М. Особенности стиля ранних повестей О. Куваева. Идеи, гипотезы, поиск. Магадан, 1998. С. 198). Северный край в этой прозе был «особой планетой, даже менее зависимой от Земли, чем Луна» (Кулешова Н.Ф. Указ. соч. С. 42).

Книги русских писателей ХХ века, героем которых стала Арктика, продолжают «встречаться» с читателями, делая их сильнее, романтичнее, целеустремленнее, заставляя их гордиться своим отечеством и верить в силу человеческой мечты, в силу духа исследователей Арктики, стремящихся упрочить могущество России. Эта проза, сохранившая многие документы (судовые журналы, дневники, письма родным и др.), свидетельствует о беспримерном подвиге первооткрывателей Крайнего Севера. По мнению Почетного полярника России П.В. Боярского, она – «уникальное свидетельство человеческого упорства, терпения и мужества» (Боярский П.В. Полярный штурман Альбанов // Альбанов В. На юг, к Земле Франца-Иосифа! М., 2007. С. 199).

(1915 – 1987).

«Северный морской путь». Холст, масло, 1962 г.