Библиотека Виктора Конецкого

«Самое загадочное для менясущество - человек нечитающий»

23.12.2021

ПО СЛЕДАМ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ И ЗАЩИТНИКОВ ОСТРОВА ВАЙГАЧ

НИКИТА КУЗНЕЦОВ
историк, Почётный полярник
ПО СЛЕДАМ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ И ЗАЩИТНИКОВ
ОСТРОВА ВАЙГАЧ

С 29 июня по 15 июля 2021 г. проходила полярная историко-мемориальная военно-патриотическая экспедиция «По следам первопроходцев и защитников острова Вайгач», организованная по инициативе командира Беломорской военно-морской базы Северного флота контр-адмирала О.Ю. Зверева. Экспедицию возглавил начальник Архангельского района Гидрографической службы Северного флота капитан 2 ранга Д.С. Пиев. Его заместителем по научной части стал сотрудник Морской арктической комплексной экспедиции (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачева, заместитель председателя Комиссии географии полярных стран Московского городского отделения Русского географического общества, кандидат исторических наук Н.А. Кузнецов.
В состав экспедиции также вошли: тележурналист, неоднократный участник арктических экспедиций Р.В.Чудинов; служащие Архангельского района Гидрографической службы Северного флота: начальник отделения маячной службы В.В. Овсянников; групповой капитан группы судов обеспечения Ю.И.Тетютских; работники ремонтной бригады отделения маячной службы: М.А. Курзенев, А.Н. Костин, А.Е.Зверев.
В ходе экспедиции были выполнены плановые работы, связанные с осмотром и обследованием береговых средств навигационного оборудования острова Вайгач, а также получением современных данных для издания новых и корректуры существующих морских навигационных карт, руководств и пособий для плавания. Одновременно была реализована научная и мемориальная программа: проведен мониторинг и изучение объектов культурного наследия Российской Арктики на острове Вайгач, а также мероприятия по увековечению памяти исследователей Арктики; собраны предметы для пополнения собраний музеев Архангельска.
Организация экспедиции стала результатом плодотворного сотрудничества Северного флота с рядом научных организаций, прежде всего – Русским географическим обществом и Морской арктической комплексной экспедицией (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева (начальник и научный руководитель – профессор П.В.Боярский). МАКЭ начала работы на острове Вайгач в 1986 г. и именно на результаты ее трудов опирались организаторы экспедиции 2021 г. при планировании мероприятия. Исследования проводились на основе «Рекомендаций по выявлению, фиксации и описанию объектов историко-культурного и природного наследия на островах, архипелагах и материковом побережье Российской Арктики», разработанных для использования в ходе совместной экспедиции Северного флота и Русского географического общества в 2020 г., под общей редакцией П.В.Боярского.
В рамках подготовки экспедиции была проведена большая работа в архивах (Российском государственном архиве экономики, Российском государственном архиве Военно-морского флота, филиале Центрального архива Министерства обороны – Архиве ВМФ, г. Гатчина) и библиотеках (Российская государственная библиотека, Государственная публичная историческая библиотека и др.). В результате удалось выявить ряд новых уникальных данных, связанных, в частности, с деятельностью командировки «Мыс Белый» Вайгачской экспедиции ОГПУ в 1933–1934 гг.; организацией Охраны водного района острова Вайгач и береговой обороны пролива Югорский Шар в 1942–1944 гг. Информация, полученная в результате архивных изысканий, была подкреплена результатами полевых исследований.
При разработке концепции экспедиции под первопроходцами Вайгача подразумевались мореплаватели, исследователи, поморы, представители ненецкого народа, заключенные, добывавшие полезные ископаемые. Благодаря многовековым трудам поколений наших соотечественников, остров Вайгач постепенно приоткрывал свои тайны, к некоторым из которых довелось прикоснуться участникам экспедиции.
Переход по маршруту Архангельск – остров Вайгач – Архангельск (с заходом на маяк Канин Нос как по пути туда, так и обратно) проходил на малом гидрографическом судне Архангельского района Гидрографической службы Северного флота «ГС-297» (капитан А.С. Нечипоренко).

Гидрографическое судно «ГС-297»

Гидрографическое судно «ГС-297».

29 июня судно вышло из Архангельска и 2 июля встало на якорь в бухте Варнека, на берегу которой находится одноименный поселок – единственный населенный пункт на острове Вайгач. Здесь предстояло выполнить мемориальную часть программы работ экспедиции – установить памятный знак, посвященный морякам Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана (ГЭСЛО), работавшим в этих местах в 1898–1904 гг. и одному из ее руководителей, выдающемуся гидрографу Российского Императорского флота генерал-лейтенанту по Адмиралтейству А.И. Варнеку (1858–1930), в честь которого получила свое название бухта. В Архангельске, накануне выхода судна, 28 июня, священник Андрей (Слиняков) освятил памятный знак.

Освящение памятного знака отцом Андреем (Слиняковым) на борту «ГС-297» в Архангельске. 29 июня 2021 г.

Освящение памятного знака отцом Андреем (Слиняковым) 
на борту «ГС-297» в Архангельске. 28 июня 2021 г.

Участников экспедиции встретил представитель администрации поселка В.В. Бобриков. Он провел их по населенному пункту и помог выбрать место установки знака. Его было решено поставить недалеко от причала, на возвышенности, расположенной на берегу ручья. Место было выбрано неслучайно. Здесь в 1901–1902 гг. во время работ ГЭСЛО был построен дом-убежище, в котором люди, оказавшиеся на пустынном в те годы побережье, могли найти необходимые для выживания вещи и запас продовольствия. Этот дом (не сохранившийся до наших дней) стал первым строением на месте созданного в 1930 г. поселка.
Утром 3 июля памятный знак был перевезен на берег и смонтирован. В 14.00 состоялась церемония его открытия. На ней выступили Д.С. Пиев и Н.А. Кузнецов, которые рассказали присутствовавшим о том, кому посвящен знак и о значении увековечения памяти моряков – участников исследования Арктики. Думается, что оригинальный мемориал, выполненный в виде маяка (в темное время суток на его башне будет гореть лампочка) станет яркой достопримечательностью Варнека. После завершения церемонии открытия, для жителей поселка (прежде всего детей) была организована экскурсия по судну, а также угощение на борту.

Открытие памятного знака.

Торжественное открытие памятного знака в поселке Варнек.
3 июля 2021 г.

Д.С. Пиев,Ю.И. Тетютских, Н.А. Кузнецов.

Участники церемонии открытия памятного знака – члены экспедиции и экипажа «ГС-297».
Руководитель экспедиции капитан 2 ранга Д.С. Пиев, групповой капитан группы судов обеспечения Архангельского района Гидрографической службы СФ Ю.И. Тетютских, заместитель руководителя экспедиции по научной работе Н.А. Кузнецов (слева направо) около памятного знака, открытого в поселке Варнек.

Памятный знак.

Памятный знак.

Табличка на памятном знаке.

Табличка, размещенная на памятном знаке.

4 июля участники экспедиции посвятили работам на мысе Раздельный, расположенном недалеко от поселка Варнек. Здесь сохранился комплекс объектов, связанных с деятельностью Вайгачской экспедиции ОГПУ, которая работала на острове в 1930–1935 гг. Ее основной задачей был поиск полезных ископаемых и разработка месторождений свинцово-цинковых руд. В начале 1931 г. на мысе Раздельный был заложен рудник, и построена обогатительная фабрика. В этом же году на остров Вайгач, в качестве заключенного, прибыл известный геолог П.В. Виттенбург, возглавивший изыскательские работы экспедиции. К концу 1932 г. в составе экспедиции числились 1100 заключенных (в начале их было 125 человек).

Одна из заброшенных шахт рудника на мысе Раздельный.

Одна из заброшенных шахт рудника на мысе Раздельный.

Базой экспедиции стал созданный тогда же поселок Варнек. По свидетельству современников, условия жизни и работы на Вайгаче значительно отличались в лучшую сторону от других лагерей системы ГУЛАГа – заключенным была предоставлена свобода передвижения в пределах острова, их хорошо снабжали продовольствием, одеждой и т. п., был организован культурный досуг, один день пребывания в Арктике засчитывался за два. Все эти «привилегии» компенсировались тяжелой работой.
Со временем выяснилось, что объемы полезных ископаемых на Вайгаче не имеют промышленного значения. В это же время в Амдерме были обнаружены большие запасы флюорита и стало ясно, что туда необходимо перебросить личный состав и материальные ресурсы. Кроме того, продолжение работ на глубину привело к затоплению шахт и вскоре было принято решение о переводе рудника Раздельного на «мокрую консервацию» (окончательно он был затоплен в 1935 г.).
В 1934 г. Вайгачская экспедиция ОГПУ перешла в ведение Главсевморпути и получила название Западно-Арктический комбинат. К концу 1935 г. заключенные были вывезены с острова на материк. 9 марта 1944 г. вышло постановление Государственного комитета обороны, согласно которому Амдерминское рудоуправление (которому к тому времени принадлежали оставшиеся на Вайгаче шахты и рудники) должно было передать все имеющиеся в Варнеке постройки Охране водного района (ОВР) острова Вайгач. До расформирования ОВРа 31 июля 1945 г. Варнек служил ее главной базой.
Геологические изыскания на Вайгаче под руководством П.В. Виттенбурга продолжались в 1940–1941 гг. и в 1946–1948 гг. Несмотря на то, что разработки на Вайгаче не имели серьезного промышленного значения, деятельность Вайгачской экспедиции внесла свой вклад в изучение и освоение Арктики – возник поселок Варнек – «столица» Вайгача, был собран серьезный массив информации по геологии Арктики.
На мысе Раздельном были обследованы остатки шахт, горно-обогатительной фабрики, осмотрена часть оставшегося с 1930-х гг. оборудования. Для музейных экспозиций Архангельска были вывезены шахтная клеть, часть парового котла, собран подъемный материал.
В этот же день участникам экспедиции довелось прикоснуться к объектам духовного наследия острова Вайгач, среди которых присутствуют памятники, относящиеся к истории, как ненцев, так и поморов.
Одним из символов истории освоения Арктики являются кресты, устанавливавшиеся поморами на морском побережье. Упоминания о крестах на Вайгаче в описаниях иностранных экспедиций относятся к концу XVI в. Кресты являлись не только христианскими символами, но и играли важную роль в обеспечении безопасности мореплавания – использовались в качестве навигационных знаков. Можно выделить следующие основные группы крестов (очень часто пересекающимся между собой по назначению): поклонные, обетные, памятные, поминальные, охранительные, надгробные, благодарственные.
На южном берегу мыса Створного хорошо сохранился один из поморских приметных крестов высотой около 4 м. Недалеко от него расположен современный навигационный знак, что свидетельствует в пользу того, что крест здесь поставлен именно в качестве ориентира для мореплавателей.

Поморский крест.

Поморский приметный крест, установленный  на мысе Створный (Крестовый).

Примерно в двух километрах к западу от мыса Крестовый, на мысе Дьяконова расположено одно из главных сакральных мест современного коренного населения Вайгача – ненцев. «Остров Вайгач является уникальным и, видимо, единственным в мире сакральным островом, на котором многие столетия никто постоянно не жил, но на нем располагались главные святилища сменявших друг друга народов Севера: сииртя, печеры, югры, самояди (ненцев). И ненецкое название острова – Хэбидя Я (в переводе на русский – Святая Земля или Святой остров) – дано не случайно. Это единственный в Арктике сакральный остров, который с давних времен являлся местом поклонения главным божествам ненецкого народа», отметил П.В. Боярский (1). На мысе Дьяконова (до 1901 г. он именовался Болванский Нос, т. к. идолов русское население именовало «болванами») находится святилище, посвященное одному из главных ненецких божеств – Вэсако (Старику).
Открывший этот уникальный памятник ленинградский археолог Л.П. Хлобыстин датировал древнейшую находку, сделанную в процессе раскопок, II тысячелетием до н. э. (возможно, что она была принесена в качестве жертвы в более поздний период). Основная масса предметов, найденных в культурном слое, относится к X–XIII вв. Сохраняет сакральное значение святилище на мысе Дьяконова и в наши дни. Сюда приезжают старейшины ненецкого народа, чтобы совершить свои религиозные обряды. Еще два святилища в этом районе открыла и исследовала МАКЭ в 2000 г. (они получили название Хосейто 1 и Хосейто 2, по названию находящегося рядом озера (2).
5 июля экспедиция обследовала мыс Гребень. Здесь расположен комплекс объектов культурного наследия, многие из которых связаны с военными страницами истории острова Вайгач.
На южной оконечности мыса стоит каменный гурий, сооруженный в 1893 г. командой крейсера «Наездник», занимавшегося охраной промыслов по берегам Северного Ледовитого океана и гидрографическими работами. Знак был сооружен по инициативе лейтенанта М.Е. Жданко – в будущем видного гидрографа Российского Императорского флота.

Каменный гурий 1893 г.

Каменный гурий, сооруженный в 1893 г. командой крейсера «Наездник» 
на южной оконечности мыса Гребень.

В центральной части мыса находится ряд объектов, относящихся к периоду Второй Мировой войны – остатки огневых позиций зенитных орудий, блиндажей, землянок, наблюдательного пункта. Все они были выявлены в ходе работ МАКЭ.
В 1943 – 1947 гг. здесь находился один из двух взводов 24-й береговой батареи, входившей в состав Новоземельской военно-морской базы Беломорской военной флотилии (в 1943 – 1945 гг. батарея входила в состав 247-го Отдельного артиллерийского дивизиона (3). Батарея была вооружена двумя 75-мм орудиями на станке системы Меллера.
С момента сформирования и до августа 1943 г. батарея в полном составе находилась в селе Хабарово (на материковом берегу пролива Югорский Шар), а затем была разделена на два взвода – один базировался в Хабарово (два 76-мм орудия системы Лендера), а другой на мысе Гребень (4).
После расформирования управления 247-го Отдельного артиллерийского дивизиона 31 июля 1945 г., батарея вошла в состав Охраны рейда в проливе Югорский Шар (5).
Несмотря на то, что в районе пролива Югорский Шар не происходило крупных боевых столкновений, артиллеристы Северного флота неоднократно открывали огонь по самолетам противника. В том, что стратегически важный пролив был надежно защищен от неприятеля, велика заслуга личного состава батареи, расположенной на мысе Гребень острова Вайгач.
Также 5 июля участники экспедиции побывали на территории бывшего села Хабарово (Никольское), расположенного на материковом берегу пролива Югорский Шар. Оно было основано русскими промышленниками из Пустозерска в XVI веке и долгое время являлось крупнейшим торговым центром, в котором происходили купля-продажа и обмен товарами между русскими купцами и ненцами. В это село заходили участники всех отечественных и иностранных полярных экспедиций, которые шли в Арктику. Хабарово стало одним из форпостов православия в Арктике – здесь была построена часовня, а в 1886 г., по инициативе А.М. Сибирякова – известного купца, внесшего значительный вклад в освоение и исследование Арктики, была воздвигнута Никольская церковь (к сожалению, как и часовня, не сохранившаяся до наших дней). В 1941–1943 гг. на территории Хабарово располагался один из лагерей, входивших в систему Главного управления лагерей железнодорожного строительства (аналог ГУЛАГа) – Югорлаг – строительство 300. Силами заключенных предполагалось строительство порта и судостроительного завода в Хабарово, а также зимника и железной дороги в направлении Воркуты (последний проект разрабатывался еще в первой половине 1930-х гг.). С 1942 г. в Хабарово стало базой Охраны рейда пролива Югорский Шар. Здесь же, с 1943 г., находилось управление 247-го отдельного артиллерийского дивизиона, а с 1944 г. – участок Службы наблюдения и связи (6). Можно сказать, что Хабарово было ключевым пунктом обороны пролива Югорский Шар в военные годы.
Сегодня бывшее село Хабарово полностью заброшено. О его былых страницах истории напоминают лишь разоренное кладбище, остатки лагерных построек и техники 1930-х – 1940-х гг. Участники экспедиции предприняли поиск остатков оборонительных сооружений военного периода. Несомненно, что столь знаковое место в истории Российской Арктики заслуживает в будущем проведения комплексных научных исследований.
6 июля работы экспедиции проводились на мысе Дровяном острова Вайгач. Здесь расположен комплекс объектов культурного наследия, связанных с деятельностью командировки «Мыс Белый» Вайгачской экспедиции ОГПУ в 1933–1934 гг.

Один из паровых котлов и кнехты парохода «Кинник».

Один из паровых котлов и кнехты парохода «Кинник», погибшего 
в 1933 г. напротив мыса Дровяной.
Фотографии Н.А. Кузнецова и Р.В. Чудинова.

В сентябре 1933 г. напротив мыса Дровяного выскочил на банку эстонский лесовоз «Кинник» (водоизмещение 3708 т; длина 103,98 м; наибольшая ширина 16,3 м; углубление 7,68 м). Команда покинула судно. И пароход, и его груз были застрахованы. Эстонское правительство не возражало против использования судна и его груза советской стороной. В свою очередь, находившийся на борту лес был очень нужен для Вайгачской экспедиции, в задачи которой, помимо добычи полезных ископаемых, входила постройка порта в Хабарово (он должен был стать конечным пунктом проектировавшейся железной дороги Воркута – Юшар). Большую ценность представляло и судовое оборудование (прежде всего паровой котел и восемь судовых лебедок).
С октября 1933 г. по конец апреля 1934 г. героическими усилиями заключенных Вайгачской экспедиции «Мыс Белый» (55 человек) с затонувшего парохода было снято и доставлено по льду на берег (в значительной степени вручную) практически все оборудование, а также уголь и груз леса. О масштабах работ говорят следующие примеры: паровой котел весом 10,5 т был демонтирован и доставлен на берег в период с 24 января по 10 февраля вручную (с использованием 8 лошадей); удалось вывезти 100 000 досок (эта работа частично была выполнена с применением грузовика-«полуторки» марки ГАЗ) (7).
В ночь с 24 на 25 марта 1934 г. произошла трагедия. Двое заключенных решили бежать и убили четырех человек из состава руководства командировки (тоже заключенных). Возможно, что причиной случившегося был какой-то конфликт. Еще один человек был убит при организации погони на материке. Охраны на мысе Дровяном не было, при этом в распоряжении находившихся там, на вполне легальных основаниях, имелось охотничье оружие. В память о погибших (их похоронили в поселке Варнек) в районе мыса Дровяного был установлен деревянный памятный знак. Участники экспедиции выяснили, что он полностью разрушен (впервые он был описан МАКЭ в 1989 г.).
В силу того, что планы по постройке железной дороги изменились, бóльшая часть груза (за исключением пиломатериала) оказалась не востребована и так и осталась лежать на берегу, вплоть до наших дней, став объектом истории освоения Вайгача и морского наследия. Участники экспедиции провели мониторинг объектов, а также собрали ряд предметов судового оборудования для передачи в музеи Архангельска.
7 июля представители экспедиционного состава и моряки высадились на одном из Карповых островов (восточном), где был исследован поморский приметный крест высотой более 4 м. Он служит хорошим навигационным ориентиром и упомянут в современных лоциях. Этот памятник (как и большинство других на острове Вайгач) был выявлен и впервые исследован МАКЭ в 1986 г. и его сохранность не изменилась за истекшие 35 лет.
8 июля экспедиция вновь прикоснулась к духовной культуре ненцев. На острове Большой Цинковый участники провели мониторинг еще одного объекта культурного наследия острова Вайгач – семиликого идола. По мнению профессора П.В. Боярского, обнаружившего идола в 1986 г., он символизирует семь подземных духов, либо семь болезней (8). К семиликому идолу крестообразной формы (которая возможно является следствием распространения христианства среди ненцев, начавшегося в первой четверти XIX в.) до сих пор приносят «жертвы» как ненцы, так и немногочисленные путешественники по острову.

Семиликий идол.

Семиликий идол.

10 июля работы экспедиции проходили в районе мыса Лапин Нос и бухты Покойников (эта бухточка, соединяющаяся с бухтой Хальмерпаха, расположенной на западном побережье Вайгача на морских картах и в лоциях обозначена, как безымянная). В обеих точках были обследованы поморские приметные кресты. На мысе Лапин Нос сохранилась центральная часть креста, а в бухте Покойников насчитывается 10 крестов (6 – на западном мысе, закрывающем бухту от Баренцева моря и 4 отдельных, расположенных в разных точках бухты). В ходе мониторинга выяснилось, что большинство крестов за прошедшие 34 года с момента их обнаружения и исследования в ходе работ МАКЭ, повалены (в силу естественных причин). Это еще раз свидетельствует о том, что объекты культурного наследия Российской Арктики нуждаются в охране. Вспоминаются слова писателя В.И.Немировича-Данченко, путешествовавшего по Новой Земле и Вайгачу из его книги, опубликованной в 1902 г.: «Увы! Когда наше отечество опомнится и захочет воздвигнуть памятники над останками благороднейших детей своих, вьюга давно сломит кресты их могил и сотрет их убогие насыпи!.. И только неугомонные волны, с тем же вечным унылым плачем, будут биться у тех мест, которые освящены жертвами и борьбою наших паломников!» (9). Впрочем, ситуация с сохранением исторической памяти и увековечением славных дел исследователей и участников освоения полярных широт прошлых веков пусть очень медленно, но улучшается (10). Внесла свой вклад в этот процесс и экспедиция «По следам первопроходцев и защитников острова Вайгач».
11–12 июля работы экспедиции завершились в районе островов Михайлова, расположенных у северо-западного побережья Вайгача. Они были описаны и названы в честь начальника Главного гидрографического управления генерал-лейтенанта К.И.Михайлова, командованием Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана в 1902 г. Таким образом, пути участников экспедиции 2021 г. и в начале, и в конце маршрута вновь пересеклись с маршрутами генерал-лейтенанта А.И. Варнека и его коллег, памятный знак в честь которых был установлен в поселке Варнек 3 июля 2021 г.
Экспедиция длилась 17 суток. За это время было пройдено 1457 миль. Участники провели мониторинг состояния 12 объектов культурного наследия Российской Арктики, собрали экспонаты для музеев г. Архангельска, а также материалы для подготовки научных и научно-популярных публикаций.
Выполнили свои задачи и гидрографы. Был проведен осмотр и обследование 6 единиц береговых средств навигационного оборудования, а также выявлено 4 новых навигационных ориентира.
Успешное выполнение задач полярной историко-мемориальной военно-патриотической экспедиции «По следам первопроходцев и защитников о. Вайгач» позволяет сделать следующие выводы:
Проведенное историко-мемориальное мероприятие – установка в поселке Варнек памятного знака в память Гидрографической экспедиции Северного Ледовитого океана и в честь генерал-лейтенанта А.И.Варнека является вкладом в обеспечение безопасности России в Арктике, т. к. создание подобного рода мемориалов не только служит увековечению памяти об исторических личностях и событиях прошлого, но ещё раз подчеркивает историческую принадлежность России ее арктических территорий, шельфа, морских и сухопутных границ.
Мониторинг объектов культурного наследия в Российской Арктике – одно из важнейших направлений научных исследований, весьма актуальное на сегодняшний день. Использование современных технологий (цифровой фото- и видеофиксации, определения координат с помощью системы GPS и др.) позволяют получить актуальную информацию о состоянии памятников и памятных мест, связанных с историей изучения и освоения Арктики. Можно отметить, что для большинства пунктов, в которых работала экспедиция, подобного рода исследования были проведены впервые за более чем тридцатилетний период. За это время состояние многих объектов серьезно ухудшилось, а некоторые были утрачены.
Сотрудничество между Русским географическим обществом (в частности, Комиссией географии полярных стран его Московского регионального отделения, Центром РГО на Северном флоте), Морской арктической комплексной экспедицией (МАКЭ) Российского НИИ культурного и природного наследия им. Д.С. Лихачева и Архангельским районом гидрографической службы Беломорской ВМБ Северного флота является весьма перспективным направлением. Суда района работают в местах, связанных с историческими событиями, происходившими на Белом море и в Российской Арктике. Проведение, параллельно с основной работой, экспедиционных исследований, будет способствовать не только выполнению научных задач, но и совершенствованию географических знаний личного состава Северного флота.

Ссылки к тексту:

1. Вайгач. Остров арктических богов. Монография. Под общей редакцией П.В. Боярского. М., 2011. С. 15.
2. Там же. С. 126–132.
3. Филиал Центрального архива Министерства обороны Российской Федерации (архив Военно-Морского Флота, г. Гатчина). Ф. 2930. Оп. 1. Д. 2. Л. 7об.
4. Там же. Л. 21.
5. Там же. Л. 24.
6. Там же. Л. 4об., 7об., 22.
7. Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 9570. Оп. 5. Д. 38.
8. Вайгач. Остров арктических богов. Монография. Под общей редакцией П.В. Боярского. М., 2011. С. 34, 45, 65, 79, 146 – 148.
9. Немирович-Данченко В.И. Новая Земля и Вайгач. М., 1902. С. 56.
10. См.: Боярский П.В., Кузнецов Н.А. Создание и реализация программы «Память Российской Арктики» Морской арктической комплексной экспедицией (МАКЭ) // Проблемы изучения и сохранения морского наследия России. Материалы Первой международной научно-практической конференции (Санкт-Петербург, 27–30 октября 2010 г.). Калининград, 2010. С. 358–365; Кузнецов Н.А. Память Российской Арктики // Морской сборник. 2011. № 10. С. 39–43.
Текст опубл.: Морской сборник. – 2021. – № 12. – С. 56–62. 

ВИКТОР КОНЕЦКИЙ
ВАЙГАЧ
Из книги «Солёный лёд»

В девять часов утра 24 августа 1964 года наши суда втянулись в бухту Варнека на острове Вайгач и стали на якорь кабельтовых в трех от берегов.
Стоянка обещала быть короткой. Флагман торопился изо всех сил. И моряки каравана спешили побывать на берегу, купить или выменять у ненцев из поселка медвежьи и оленьи шкуры, вяленого омуля или оленину.
В бухту Варнека редко заходят суда. Транспортам здесь нечего делать, они следуют мимо в пролив Югорский Шар или в Карские Ворота. Изредка забредет в бухту ледокол, подремлет на якоре в ожидании очередного каравана. Ведь за островом Вайгач начинается Арктика. Льды Карского моря зачастую закупоривают проливы. И вот ледоколы ждут караваны у порога Арктики.
Уже много веков тому назад вдоль берегов Вайгача пролегала дорога в Карское море русских и иностранных купцов. Особенно здесь было оживленно после основания в 1601 году на реке Таза в Обской губе укрепленного города Мангазея. Из Мангазеи возили шкуры соболя, лисы, белки. А в Мангазею — иностранные товары. Особенно отличалась Англия. Тобольские воеводы всполошились, стали писать жалобы и доносы, ибо терпели от иностранных хороших товаров убытки. Воеводы требовали запретить Северный морской путь для всех судов вообще. Мудрым указом царя Михаила Федоровича этот путь закрыли. В те времена указом, вероятно, можно было закрыть и Америку. Ослушникам грозило наказание батогами. А на Вайгаче поселили стражу из пятидесяти человек.
Эти пятьдесят человек были геройскими парнями. Они умудрились так хорошо нести свою службу, что уже через несколько лет Мангазея, где раньше собиралось до двух тысяч купцов в навигацию, пришла в полный упадок и даже исчезла с карт. Как эти ребята ловили корабли, следующие вдали от Вайгача, среди подвижных льдов, в штормы и туманы, мне непонятно. Как они без радиолокатора обнаруживали эти ладьи, как добирались до них и каким оружием задерживали, мне тоже совершенно непонятно. Одно мне ясно — это были отчаянные ребята.
С какой тоской глядели они на пустынные, мертвые берега острова, когда плыли в первый раз по мертвому морю. Как сложили они для себя избы-станки, как болели цингой, какие красные были у них глаза от огня и дыма ворваньего светильника. Как выла пурга за стенами изб. И как в эту пургу шатались они по мысам и выглядывали в море корабли-нарушители. И как, прыгая со льдины на льдину, выбрасывая из глоток клубы пара и фонтаны ругани, потрясая пищалями и алебардами, спотыкаясь и падая в полыньи, подбирались они к иностранной ладье и совали в нос кормщику царев указ. Крепкие это были солдатушки. Мир праху их! И сейчас-то жить на Вайгаче тяжело. И зимовщикам здесь платят столько же, сколько тем, кто зимует в Центральном полярном бассейне.
Мы пришли на Вайгач в разгар лета.
Был солнечный, со слабым ветерком день. В бухте Варнека вода лежала в зеркальной неподвижности. И черные скалы берегов отражались в ней. За скалами виднелась блеклая зелень тундры. И домишки ненецкого поселка, который так и называется — Бухта Варнека.
Я много раз бывал здесь, но матросы не были и просили меня пойти с ними на берег. Капитан разрешил, и я приказал спустить шлюпку.
Со мной пошли боцман, второй механик Калин и старпом соседнего судна Ваня, длинный, худощавый, юмористический мужчина, очень похожий на артиста Филиппова. Легкая шлюпка бесшумно скользила по спокойной воде. Вода была прозрачна и холодна. Видны были валуны и осколки скал на грунте.
Мы завели шлюпку в укромную бухточку, вытащили ее далеко на гальку, боясь прилива, и поднялись на ближний тундровый горб. Про те холмы, которые есть в тундре, всегда почему-то трудно сказать именно «холм». Холм — слово среднерусское или даже южнорусское. А здесь — горбы, плавные, переходящие один в другой невдалеке от берегов моря. Затем сливающиеся в ровную, как стол, тундру. И в этой тундре много озер. Когда видишь тундру с самолета, кажется, что ее беспорядочно бомбили тысячи самолетов. И воронки заливала вода. И если есть солнце, то они все блестят под его низкими лучами.
На возвышенности, куда мы поднялись, чавкая сапогами по болоту, ветер был сильнее и холоднее. Он посвистывал в камнях и редких травах. И посвист ветра только подчеркивал вечную тишину и пустынность этих мест. И сразу же мы увидели могилы.
Боже мой, куда ни занесет тебя судьба на Север, везде встречаешь могилы. И это не потому, что здесь умерло или погибло больше людей, чем в остальных краях земли. Нет, на русских полях и в горах Кавказа погибло людей в тысячи раз больше. Но там могилы не так заметны и не вызывают такого щемящего и сильного впечатления, как на Севере. Там взгляд останавливается на деревьях, домах и дорогах, там могилы прячутся в тени кладбищ. А здесь могилы видно издалека, и всегда тянет подойти к ним, узнать о прошлых людях, узнать их имена.
И бренность жизни, и вечность ее окружают северные могилы и бьют по сердцам.

В. Конецкий. Кладбище в бухте Варнека. 1994 г.

Виктор Конецкий. «Кладбище в бухте Варнека на острове Вайгач».
Масло. 1994 год.

В одинокой могиле, которая вознесена высоко над морем, есть величие человеческого мужества. На Севере, в ледяных пространствах, человек сильнее всего доказал, что он может победить даже одиночество.
Маленькое кладбище в бухте Варнека обнесено слабой загородкой. В центре его высится самодельный памятник двум летчикам, которые разбились здесь. Их имен нет на цементе памятника. Только подлинный самолетный винт чуть качается за оградкой кладбища, молча рассказывая об аварии. И только по старости металла можно определить, что погибли летчики много лет назад. Сам памятник сделан людьми для того, чтобы быть памятником, а винт и лыжи — истинные участники трагедии, потому они действуют сильнее памятника.
Высохшие стебли цветов лежат на могиле летчиков, прижатые от ветра голышом.
Дальше могила, в которую забит здоровенный кол, и на этом колу висит спасательный круг. Краска с круга слезла, снег, дожди, ветер растрепали парусину обшивки, пробка высыпается из дыр. Пожалуй, не следует вешать спасательные круги на могилы моряков. Спасательный круг, который не спас, выглядит насмешкой.
Надпись: 

При выполнении боевого задания
в проливе Ю. Шар
10 октября 1946 г.
скончался матрос
ЛЬВОВ
Алексей Васильевич.
Спи, дорогой товарищ.
1927 — 1946 гг.

Ему было бы сегодня тридцать семь лет, этому дорогому товарищу Леше Львову.
И еще одна могила — стальная труба, воткнутая в землю, металлическая дощечка с выбитой точками — зубилом — надписью:
 
ЛЕДНЕВ
Александр Иванович
1906 1941
Ст. пом. кап-на п/х «Правда»

Я вытащил записную книжку и записал эти имена. Пускай их вспомнят люди.
Кроме посвиста ветра слышался еще голодный лай собак у окраины поселка. Псы сидели на цепях и бесились от тоски в ожидании, когда выпадет первый снег и их запрягут в нарты. Псы вертелись вокруг кольев, к которым были прикреплены их цепи, и тянулись друг к другу, чтобы покусаться, подраться, но цепи были рассчитаны точно и дотянуться друг до друга псам было невозможно. Мы постояли у могил, сняв шапки, слушая ветер и лай псов. Мы видели отсюда далеко. Ниже нас расстилалась вся бухта Варнека. И корабли нашего каравана казались отсюда маленькими и слабыми. Видны были и противоположные берега бухты.
Огромное северное пространство окружало нас.
И Ваня все-таки не удержался, по русской богохульной привычке сказал, оглядываясь вокруг, тыча пальцем в кладбище:
— Мест еще много, а вид отсюда хороший.
Мы спустились вниз, и псы совсем с ума посходили от желания сорваться с цепей и познакомиться с нами. И только один пес — вожак — сидел совершенно неподвижно, повернувшись к нам спиной и презирая нас изо всех собачьих способностей, и ни разу даже не повернул к нам башки, не говоря уже о том, что молчал как рыба.
Мы прошли мимо и возле первого домика встретились с ребятенком лет шести-семи. Мальчик это или девочка — понять было невозможно: ребятенок был одет в малицу. Он смотрел на нас безбоязненно, но немножко разыгрывая испуг и удивление. Он спрятался за ящик и как бы прикрывал этот ящик своим маленьким телом. Но ему было очень любопытно, и он все выглядывал из-за ящика, когда мы шли мимо. И раскосая рожица ребятенка была очень смешной, хотя болячки покрывали его губы и веки. Он был грязен, и ему было холодно в одной только малице, надетой прямо на голое тело.
И здесь я пожалел, что не взял у нашей буфетчицы Зои Степановны конфет. Я знал, что у нее есть конфеты, но не подумал о детишках на берегу.
— Эй, — сказал Ваня, — ты чего там прячешь?
И мы заглянули в ящик, который слабо оборонял от нас маленький ненец. В ящике были аккуратно расставлены пустые водочные бутылки, а среди этих бутылок сидел большущий — на полметра в высоту — полярный орел. Орел тихо шипел и гнутым страшным клювом рвал голубые оленьи внутренности и глотал их. Злобные глаза орла косили на нас желтыми зрачками.
Ребятенок испугался, что мы отнимем орла, схватил его, прижал к себе обеими руками и поволок от нас прямо в тундру. Орел был такого же роста, что и ребятенок, орел не доел свою еду и заорал гортанным злобным и жалобным клекотом, щелкая гнутым страшным клювом возле самых глаз ребятенка. Почему он не бил его клювом по голове, по лицу — непонятно. Орел жалобно клекотал и щелкал клювом, а маленький ненец волок его по тундре, мимо навсегда завязшего в мокрой почве трактора, мимо кучи ржавых консервных банок, мимо трупа собаки и деревянных жидких мостков.
Из дома вышел древний старик, весь высохший и потрескавшийся так, как трескается оленья шкура, если долго висит близко от огня.
— Здравствуй, отец, — сказал я.
— Здравствуй, здравствуй, — отвечал старик, щуря глаза на солнце.
Он стоял и смотрел мимо нас, в бухту, на суда каравана.
Второй механик открыл фотоаппарат, навел на старика. Старик сложил руки на груди и стал спокойно позировать.
— Как тебя звать, отец? — спросил я. — Мы тебе карточку пришлем.
— Гурий Павлович, — четко ответил старик.
— Я тебе, Гурий Павлович, обязательно карточку пришлю! — сказал наш второй механик. Он был добрый и искренний парень, и он искренне думал, что пришлет старику карточку из Ленинграда.
— Нет, не пришлешь, — сказал старик и ушел в дом.
А мы пошли фотографировать оленей. Олени стояли запряженные в нарты, четыре в ряд, и никого возле них не было, и они не были привязаны, наверно, они так стояли со вчерашнего дня, когда их хозяева приехали в поселок на свадьбу. Это были добрые и теплые звери.
Когда я хотел погладить одного по морде, он мотнул головой в сторону, и его рога ударились о рога соседа, тот сосед ударил рогами по рогам следующего. И рога тихо, костяно звякнули. А олени смотрели на нас большими грустными глазами, покорные и безропотные.
Мне всегда бывает жалко северных оленей. Они как будто с самого рождения знают о том, что им рано или поздно перережут глотку, сварят и съедят. Коровы не знают, овцы тоже не знают, и бараны не знают, а северные олени, кажется, всегда помнят об этом. И как бы заранее не возражают против такого конца — из уважения к людям.
Возле следующего дома стоял маленький олененок в цветастом ошейнике, привязанный к бревну. Рога олененка недавно спилили, кочерыжки замазали краской, из-под краски выступила и запеклась кровь. По молодости лет олененку дали мешок с травкой, и он жевал ее, когда я подошел к нему. Он сразу сунулся головой мне в руки. У него, наверное, саднили обпиленные рога, и они чесались, заживая. Я осторожно почесал между рогами, ему стало больно, и он отклонился, очень деликатно. И сразу опять просунулся головой мне в руки, когда я собрался уходить.
А людей на улице поселка не было. Два ряда домов казались неживыми, пустынными. Очевидно, после свадьбы все еще спали.
Дерево домов, столбов и мостков, как везде на Севере, было бело-серое, альбиносовое. Цвет из дерева выбит стремительными ударами бесчисленных снежинок, дождями, ветром. И небо здесь к осени тоже выцветает. И солнце бывает белесым даже на закате и восходе. И дерево — под стать ему. Это не оранжевый и лиловый цвет сосновых стволов, и не зеленоватый цвет ольховых бревен, и не желтые еловые доски. Здесь дерево цвета серой промокательной бумаги. На него грустно смотреть. Его привезли сюда из-за тридевяти земель, и оно тоскует по родине, все эти бревна, доски и столбы, которые где-то и когда-то кудрявились листвой и шелестели под ветром в лесах…
Я зашел в один из домов. Мне хотелось посмотреть, как живут там ненцы, привыкшие к чумам и кочевью.
В комнате прямо на стуле лежала недавно освежеванная оленья туша. Возле туши стоял белый эмалированный таз с оленьей кровью. Кровь была совсем свежая, она еще пузырилась. На стене висела акварельная копия шишкинской «Сосны». На подоконнике лежал толстый и растрепанный роман «Абай». И больше в первой комнате никого и ничего не было. А во второй комнате на полу постелены были шкуры. Под шкурами спала пожилая женщина и человек пять детишек. Дышалось здесь тяжело. Я тихо вышел.
Спутники мои куда-то пропали. Стая молоденьких щенков бросилась мне под ноги. Я переворачивал их вверх ногами и трепал по брюху. Не надо было этого мне делать. Щенки оказались так непривычны к людской ласке, что уже не отставали от меня. Они носились вокруг, переворачивались пузом вверх, лаяли, скулили и требовали ласки. Им ужасно хотелось игры. Они пришли в такой ажиотаж, что стали кусать друг друга за уши. А я не мог погладить и потискать всех.
У одного из щенков к ошейнику был привязан бубенчик. И по тому, что у него были ошейник и бубенчик, я понял, что когда-нибудь он будет вожаком. Честное слово, я сам понял это, когда сзади кто-то сказал:
— Вожаком будет.
Это сказала мне женщина, одетая по-европейски. Она была даже в туфлях, хотя по мокрому болоту ходить можно только в сапогах.
А этот щен с бубенчиком был очень мускулистый, гладкий, довольный своей молодостью. И он знал, что сильнее и красивее других, но покамест не использовал по молодой глупости свои преимущества. Он еще был демократом в коллективе других щенков.
Если говорить честно, я хотел этого щенка украсть. У меня давно есть мечта — завести себе настоящую сибирскую лайку. Чтобы она жила со мной в Ленинграде, чтобы ей было жарко летом, чтобы она любила меня, была злой, но для меня доброй, чтобы она выла и плакала, если я умру вперед нее или куда-нибудь уеду от нее. И чтобы я так любил ее, что, если она умрет вперед меня, я тоже бы плакал. Это глупо все, но я в самом деле давно так мечтаю.
— Вожаком будет, — повторила женщина. И я понял, что не смогу украсть этого щенка с бубенчиком. Не хватит совести.
— Вы невеста? — спросил я.
— Нет, — засмеялась она. — Я только в гости приехала.
— Почему из бани дым идет? — спросил я.
— Вы здесь уже бывали? — спросила она меня в ответ.
— Да, — сказал я.
— По-моему, я вас уже видела.
— Вряд ли. Я здесь давно последний раз был. И вы здорово младше меня.
— Когда? — спросила она.
— В пятьдесят пятом я здесь отстаивался.
— С караваном?
— Да. Только я тогда на рыболовных судах шел.
— А все-таки я вас помню. Я вас где-то видела. Я в Хабарове интернат кончала. Я теперь учителем в Амдерме работать буду. Я вас точно помню. Вы мне какао пить давали.
— Какао? — переспросил я, чтобы выиграть время.
— Ага.
— Чертовщина, — сказал я, польщенный в то же время тем, что здесь, на краю земли, кто-то меня знает.
Мне пришлось когда-то идти отсюда, из бухты Варнека, в пролив Югорский Шар, в становище Хабарово, вообще без карты. Приказали мне идти на сейнере на полярную станцию, потому что считалось, что я лучше других капитанов в караване знаю эти места, Арктику. И я дошел нормально, но потом, как моряки говорят, обсох там, в Хабарове.
Я очень смутно помнил то свое приключение. Помнил только, что какой-то человек крутился на турнике возле полярной станции. И еще помнил двух девушек-медсестер из красного чума. Они пришли к нам на судно в гости, когда мы не могли сойти с обсушки, а нам било в корму тяжелым накатом. И я все пытался связаться по рации с флагманом каравана, но высокие каменные мысы не пропускали радиоволн и никто мне не отвечал. И растерянность была ужасная — я тогда первый раз в жизни шел капитаном.
Я помнил, что девушки-медсестры были удивительно скромные, хорошие, настоящие подвижницы. Они поехали из родных своих вологодских и новгородских мест на Крайний Север, чтобы привить ненцам культуру и основы сегодняшней медицинской науки.
А когда они оказались у меня на судне, они прижимали свои длинные платья к коленкам, сидели, распаренные котлетами, и пили какао, и нам очень не хотелось уходить.
И еще один гость у меня тогда был на борту — мальчишка-ненец лет десяти. Он с нами вместе возился в прибое, когда мы заводили с кормы швартов на валун, чтобы судно не развернуло бортом к накату.
И вот оказалось, что тот мальчишка и стоящая теперь передо мною женщина — одно и то же существо.
— Вы мне какао давали, а я непривычная к нему была, не хотела. Мне больше чай нравился, — объяснила женщина. — Я вас хорошо запомнила. Вы мне книгу подарили. Рассказы Рабиндраната Тагора.
— Очень приятно теперь вас встретить, — сказал я. — Шкур оленьих у вас тут ни у кого нет?
— Есть, но невыделанные все, протухнут сразу. У нас-то здесь холодно, а вы их домой не довезете.
Я увидел своих ребят, они возвращались к шлюпке.
— Ну, прощайте, будьте счастливы, — сказал я. — Может, и еще судьба сведет.
— Спокойного плавания! — пожелала она мне.
Матросы уже скрылись за береговым обрывом, и я шел по тундре совсем один. И вдруг увидел, как много вокруг цветов. И колокольчики, и пушица, и незабудки, и желтенькие какие-то. Очень нежные, прозрачные цветы в холодном воздухе на холодной, мокрой земле.
Громко кричали над бухтой чайки.
Жизнь была вокруг, много жизни.
Я шел мимо кучи оленьих костей и ржавых консервных банок и думал о грязных здешних ребятишках. Они грязны, но в этом то презрение к собственному телу, без которого не заставишь себя шагнуть навстречу смраду, вырывающемуся из медвежьей пасти. Им наплевать на лишаи. Пускай мальчишка мал ростом и грязен, но кто может сегодня похвастать тем, что его сын рос в обнимку с орлом, таскал орла по топкой тундре, прижав к груди, сердцем в сердце, слушал с рождения гортанный злобный и жалобный орлиный клекот?
Я только что видел старые могилы и все еще слышал собачий лай и посвист ветра в выветренном камне. И почему-то думалось о том, что нет на свете отдельно жизни и отдельно смерти, а есть что-то безнадежно перепутавшееся между собой, и что нет нужды и смысла разбираться во всем этом. А надо жить проще и не бояться смерти, как не боятся ее северные олени и ненцы.
Матросы уже спустили шлюпку, они замерзли и сильно навалились на весла.
Вода стала еще прозрачнее. И глубоко внизу видны были плавно извивающиеся водоросли.
Первая публ. главы: Знамя. – 1965. – № 10. – С. 197–202.

КЛАДБИЩЕ В БУХТЕ ВАРНЕКА НА ОСТРОВЕ ВАЙГАЧ.
2021 год
Фотографии к публикации текста Виктора Конецкого
на нашем сайте предоставлены Н.А. Кузнецовым.

Кладбище в б. Варнека на о. Вайгач.

Кладбище в бухте Варнека на о. Вайгач.

Могила А.И. Леднева.

Могила А.И. Леднева. Надпись: «От сестер и брата».
«…На знакомом кладбище все так же посвистывал ветер в выветренном камне. И так же привольно и далеко виднелось отсюда. И лаяли внизу псы, и чавкала под ногами ржавая тундра. И я увидел новую могилу, городскую, цивилизованную, — граненая, аккуратная каменная плита и знакомая надпись:  «Леднев Александр Иванович. Старший помощник п/х “Правда”».
Два года назад в холмик могилы Леднева была воткнута металлическая труба и на металлической дощечке была выбита зубилом надпись. Так его похоронили когда-то матросы — лучше они не могли.
Зимой я получил письмо: «Мой брат — Александр Иванович Леднев — похоронен на острове Вайгач, но я считала, что его могила не сохранилась. Сейчас, когда я прочитала Ваши очерки в журнале “Знамя”, я узнала, что могила до сих пор уцелела. И я хочу осуществить свою мечту — посетить брата и обновить его могилу».
Конечно, я поехал к Евдокии Ивановне и попробовал отговорить ее от этой затеи. Не так-то безопасно отправиться пожилому человеку на край света.
И вот судьба опять занесла меня сюда, и я увидел могилу, которую устроила здесь сестра своему брату. Всё это было странно, трогательно, и немного жаль было дощечки со следами матросского зубила…»
Виктор Конецкий. «Как я не написал статью об арктическом туризме 
и что из этого вышло» (из книги «Солёный лёд»).

Могила летчиков.

Могила лётчиков (с останками пропеллера).

Доска на могиле летчиков.

Доска на могиле лётчиков. Надпись: 
«5 февраля 1938 г. в условиях тумана потерпел катастрофу на острове Вайгач самолет Беломорского авиаотряда Управления Полярной авиации Главсевморпути – Сталь-2 СССР 11114
Лётчик
Шукайло Леонид Кириллович
1905 – 1938 гг.
Бортмеханик
Поклад Иван Павлович
1894 – 1938 гг.
Бортрадист
Ядрихинский А.П.
1938 г.
Вечная память лётчикам – первопроходцам арктических трасс!»

У могилы А.В. Львова.

У могилы А.В. Львова. Надпись: 
«При выполнении боевого задания в проливе Ю. Шар
10 октября 1946 года
скончался матрос Львов Алексей Васильевич.
Спи дорогой товарищ.
1927 – 1946»

В Бухте Варнека.

ВЕЧНАЯ ПАМЯТЬ ПОКОРИТЕЛЯМ АРКТИКИ! 






Новости

Все новости

28.03.2024 новое

«”КАК МОРСКАЯ СОЛЬ В КРОВИ…”. ПУШКИН В ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВЕ ВИКТОРА КОНЕЦКОГО»

23.03.2024 новое

СКОРБИМ

19.03.2024 новое

ПАМЯТИ О. ВЛАДИМИРА (РЫБАКОВА)


Архив новостей 2002-2012
Яндекс.Метрика Рейтинг@Mail.ru