Капитан-лейтенант Сипунов отличался живостью нрава, а также изобретательностью, что не всегда шло ему на пользу. На Тихоокеанском флоте, где служил Сипунов, готовили большой праздник, и капитан-лейтенанту поручили учинить фейерверк. Но по натуре он был человек мирный и пальбы, даже потешной, не любил, а потому поручением томился. На совещании, где обсуждался сценарий праздника, он был самым младшим по званию, и сидеть бы ему тихо, не высовываясь, так нет! Улучил момент и, озорства ради, предложил построить большой воздушный змей (дельтапланов тогда ещё не знали) и привязать к нему соответствующий случаю транспарант, и чтобы кто-нибудь, поднявшись с водной поверхности на лыжах, пролетел бы с этим транспарантом перед публикой и начальством. Член Военного Совета, мечтавший утереть нос всем остальным флотам, ухватился за идею и приказал Сипунову фейерверк передать другому офицеру, самому же означенный аппарат построить и на нём лететь.

— Мне одному не справиться! — попробовал отпереться Сипунов.

— Окажем необходимую помощь, — заверил Член.

— А как же взлетать? — не унимался Сипунов. — Нужен мощный катер!

— Два катера, — поправил его Член. — Два торпедных катера будут выделены в ваше распоряжение: основной и резервный. Указания будут даны. Ещё вопросы?

Сипунов с тоской осознал, что лететь всё же придётся.

— Вдовой меня оставить хочешь? — заплакала молодая жена. — Всё язык твой поганый, мало тебе лошади, так теперь полетать вздумал? Наездник чёртов! Воздухоплаватель!

Наездником Сипунов сделался также по случаю. Поступило указание усилить среди офицеров спортивную работу, и Сипунов, чтобы от него отвязались, заявил, что раньше занимался многоборьем, другого ничего не признаёт, а в условиях военно-морской базы тренироваться нет никакой возможности.

— Возможность изыщем! — обрадовался главный флотский физкультурник.

— Да ведь туда ещё и конные состязания входят! — забеспокоился Сипунов. — Что же мне, лошадь покупать, что ли?

— Подумаем, — отложил разговор физкультурник.

Через два дня он вызвал Сипунова и, радостно потирая руки, сообщил, что конь найден.

— Какой конь? — опешил Сипунов.

— То есть не конь, а кобыла, — поправился физкультурник и подвёл Сипунова к окну. — Еле раздобыл! Для тренировок и эта сойдёт, а там поглядим.

Под окном застенчиво переминалось немолодое животное затейливой масти.

— Когда же на ней ездить? — Сипунов всё ещё надеялся увильнуть. — Сами знаете, день и ночь на службе…

— Я и об этом подумал, — улыбнулся физкультурник. — Ввиду особой важности спорта для поддержания боевой готовности, тебе разрешено ездить на службу верхом, а также передвигаться конным порядком по всем надобностям в личное время. Начальник комендатуры, правда, кричал, что морской офицер на кобыле – это бесчинство, но командующий его одёрнул и разрешил. Только велел номер повесить, потому что лошадь – транспортное средство. Кобыла поставлена на довольствие, так что с фуражом проблем не будет. Получишь сбрую и седло.

— И шпоры, — потухшим голосом напомнил Сипунов.

— Шпоры – обязательно! — согласился физкультурник. — Ну, желаю спортивных успехов! — и он крепко пожал руку новоиспечённому кавалеристу. — Увижу, что ходишь пешком – пеняй на себя!

Теперь по утрам Сипунов, звеня шпорами, спускался по лестнице, таща на спине седло с болтавшимися стременами. Пасшаяся на газоне кобыла с радостным ржанием трусила к своему хозяину, а в окна глазели охочие до забав соседи. Сипунов затягивал подпругу, пристраивал на лошадиную задницу жестяной номер, опускал подбородный ремень фуражки и, вздохнув, вскарабкивался в седло.

Проезжая мимо комендатуры, он придерживал кобылу и, разглядев в окне начальника, отдавал честь, а комендант в бессильной ярости грозил из-за стекла кулаком.

Согревшись, старушка-лошадь убыстряла бег, и на стенку Сипунов въезжал почти рысью, лихо соскакивал у трапа своего корабля и крепил поводья на причальном кнехте. Никогда ранее не сидев на лошади, он постепенно освоился с верховой ездой, но теперь предстояло явить свою отвагу в небе.

Затруднение состояло в том, что он совершенно не представлял, как должен выглядеть этот проклятый летучий змей, но тут на помощь ему пришло специальное конструкторское бюро, и стараниями большого коллектива, понукаемого командованием, вскоре невиданное сооружение было собрано и доставлено для испытаний. Рукотворная птица была обтянута зелёной тканью ядовитого оттенка. Сипунов на всякий случай попрощался с женой, выпил рюмку водки и верхом отправился на репетицию. Встречные офицеры снимали фуражки и держали их на сгибе локтя.

Командование уже толпилось на трибуне, у пирса сотрясал воздух готовый сорваться с места катер, а вокруг змея суетился озабоченный политработник, привязывая свёрнутый в рулон транспарант.

— Ты что, в таком виде полетишь? — удивился он, увидев, что Сипунов явился в парадной форме и при кортике.

— Так приказано, — хмуро объяснил Сипунов, снял ботинки и стал прилаживать водные лыжи.

— И много раз тебе приходилось летать на такой дуре? — продолжал любопытствовать политработник.

— А как же! — ответил Сипунов, которому уже было на всё наплевать.

Он сел на специальные мостки, пристегнулся к аппарату и закурил. Адмирал махнул платочком, катер дал ход. Сипунов обнаружил, что скользит по глади бухты, и подумал, что езда на водных лыжах, оказывается, не такая уж трудная штука.

Докуривая папиросу, он ещё подумал, что, может, дело ограничится катанием, но тут катер взревел, и Сапунов почувствовал, что неудержимо отрывается от поверхности. Лыжи он потерял сразу же после взлёта и теперь, болтая ногами в форменных носках, пытался хоть как-то управлять строптивым змеем. За спиной у него, хлопнув, развернулся длиннющий транспарант: «Слава КПСС, ВЛКСМ, ВЦСПС, СА, ВМФ и лично дорогому Леониду Ильичу!»

— А как далеко он может улететь, если вдруг отцепится? — задумчиво спросил начальник Особого отдела, также приглашённый на репетицию.

— Ну, не знаю! — пожал плечами Член Военного Совета. — Метров двести – триста.

— Значит, до японских тервод не дотянет, — удовлетворённо констатировал особист.

— Ишь, как взмывает, сокол наш! — радовался Член, наблюдая за эволюциями отчаянного каплея. — Здорово мы придумали! Надо поощрить!

В этот момент Сипунов пронёсся над трибуной, отчаянно крича: «Здравия желаю!»

— Поощрить можно, — кисло заметил командующий, которому вся эта затея с самого начала была не по нутру. — А почему он – зелёный?

— От волнения, видать! — предположил Член.

— Я вас про змея спрашиваю!

— Такой материал! — сделав шаг вперёд, доложил представитель тыла флота.

— Материал? — сердито переспросил командующий. — А что скажет начальство из Москвы?

— Что скажет?— Член не отрывал взгляда от бездумно парящего в синем небе смелого авиатора. — Порадуются инициативе. От нас же требуют внедрять новые методы агитации и пропаганды, так вот он и есть – новый метод.

— А змей-то зелёный! — не унимался командующий. — Скажут, что в период беспощадной борьбы с пьянством советский офицер при всём честном народе летал на зелёном змие, да ещё с таким именем на хвосте! Ты что, под монастырь меня хочешь подвести?

— Мать твою так! — Член даже присел, осознав политическую оплошность. — Слезай! — заорал он, будто Сипунов мог его слышать. — Да сделайте же что-нибудь! — крикнул он в отчаянии.

Поддерживающий радиосвязь с катером офицер воспринял этот вопль как приказ и скомандовал в микрофон: «Полный назад!» Катер задрожал и осел носом. Ещё какое-то время змей продолжал движение в пространстве, затем последовал рывок, и аппарат вместе с воздухоплавателем обрушился в воды. Сипунов потом признавался, что на миг ощутил себя Икаром.

Далее возникло некоторое затруднение: ясно было, что немедленно следует кого-то наказать, но вот кого именно и за что – тут мнения на трибуне разделились. Спасательная служба меж тем, гордясь лихой выучкой, извлекала Сипунова из хлябей морских. Он был доставлен на трибуну и предстал пред грозны очи командующего.

— Товарищ адмирал, — шёпотом наябедничал комендант, — это тот негодяй, что на кобыле по улицам скачет. Он всё это и затеял со змеем!

— Всякая инициатива должна быть наказуема! — наставительно молвил адмирал. — Кобыла, говоришь! Трое суток ареста!

— Есть! — ответил счастливый Сипунов, более всего опасавшийся, что придётся лететь ещё раз.

— Товарищ адмирал, разрешите вопрос для уточнения, — опять подал голос комендант, — насчёт кобылы я всё понял, а как накажем Сипунова?