01.07.2017
ИСПОВЕДЬ СТАРОГО МОРЯКА
Ко Дню работника морского и речного флота
«…Четыре раза за свою морскую жизнь я имел стопроцентную возможность пойти рыбам на брекфаст, но, видно, не суждено было утонуть. Пятый раз уже было на фронте, когда люди падали от пуль и осколков, а я отделался тяжёлой контузией…».
Николай Андрюшенко. Из «Воспоминаний».
Начнём с письма, оно было получено Виктором Конецким в 1990 году, позднее – приведено писателем в собрании сочинений – в книге «Солёный лёд»:
«Уважаемый Виктор Викторович!
Пишет Вам 85-летний старик, бывший моряк торгового флота. Я давно слышал о Вашей литературной деятельности, но как-то не попадались Ваши книги. Пару месяцев назад мне звонила дочь и сказала, что купила Ваш двухтомник. И вот в течение двух месяцев я его прочел.
Должен Вам сказать без всякой лести, мне очень понравились Ваши морские рассказы, так как я 40 лет отдал морям и океанам и побывал в тех же местах, что и Вы, и неоднократно. Побывал и на Вайгаче в бухте Варнека несколько раз, только не был на кладбище. В двух рассказах я обнаружил места, которые касались и меня. Ваш “дед” сбрехнул, или его неправильно информировали, что в 1929 году в Мурманске пьяные матросы подняли лошадь в общежитие на 3-й этаж. Я плавал с участником этой “хохмы”, архангельским моряком Илюшей Махно. Подняли они лошадь только на 2-й этаж, потому что общежитие Севгосрыбтреста находилось в 2-этажном доме. Мне знакомо это здание.
Николай Андрюшенко. Фотография 1930-х годов.
Кроме того, в одном из рассказов я обнаружил, что мы с Вами были на одном судне, только в разное время. Я на 23 года раньше Вас. Это “Челюскинец”, которого я ремонтировал в 1944 году. Тогда нас, вторую группу ленинградских моряков, направили в Ленинград для восстановления флота, а я прихватил молодую жену.
По прибытии во Владивосток из Америки, где мы стояли год в ремонте на т/х “Туапсе”, я в 1944 году женился в первый раз. Мне было 34 года, а жене 20 лет. По приезде в Ленинград нас направили на “Челюскинец”. Жена стала камбузницей, а я – машинистом. Дали 2-хместную каюту.
Семья Андрюшенко. 1953 год.
За сорок лет работы на флоте многое пришлось испытать. Я по натуре “летун”, поэтому пришлось побывать во всех пароходствах. Начал в 1927 году в ЧМП, а закончил на Чукотке, порт Певек. В 1967 году вернулся в Ленинград и женился вторично <…>.
Пришлось плавать и с двумя братьями Ворониными. С Александром Ивановичем на п/х “Кара”, а с Владимиром Ивановичем, который утопил “Челюскин”, на л/п “Седов”.
Уважаемый Виктор Викторович, мне бы очень хотелось встретиться с Вами, посидеть за бутылочкой. Не откажите в любезности навестить меня или я к Вам? Я еще крепкий старик. Сам себя обслуживаю. Брякните мне по телефону.
С
искренним уважением, Андрюшенко Николай Тимофеевич».
Встреча с писателем, о которой просил Николай Тимофеевич, состоялась, и началась дружба – настоящая и трогательная – до самой кончины Н.Т. Андрюшенко в октябре 2000 года. Конечно, они не могли не подружиться: Виктор Викторович уже не плавал и тосковал по морю, жил воспоминаниями, а Николай Тимофеевич был слишком стар, чтобы надеяться на звонки и визиты своих соплавателей, его поддерживали лишь дочь Таня и внук, которых он любил трепетно.
Через Виктора Викторовича, к которому привязался по-мужски крепко, старик отличал и меня. Сближению поспособствовала и идея Конецкого отправить меня однажды к Николаю Тимофеевичу на Пасху с поздравлениями. Старый моряк был несказанно растроган – не подарками, а возможностью поговорить в день Светлого Христова Воскресения. Всё же, он был очень одинок.
Николай Тимофеевич был глубоко верующим человеком. Достаточно сказать, что в возрасте под девяносто лет он отправился поклониться мощам Николая Чудотворца в город-порт Бари. 1990-е годы, безденежье, бандитский разгул… А он – в Италию, чартером, с «челноками»! Потом рассказывал, что весь перелёт не только молился, но и убеждал словом Божиим своих попутчиков, что не хлебом единым жив человек. И многие пошли затем с ним в Бари к базилике Святого Николая и в православную церковь Николая Чудотворца.
И внешне Николай Тимофеевич был похож на изображение Святителя, имя которого носил, – такого, каким изображают Святого Николая Мирликийского на православных иконах русской школы: умные глаза, излучающие неподдельную доброту, строгость и мудрость.
Николай Тимофеевич Андрюшенко (1911 – 2000 гг.).
Фотография 1991 года.
Николай Тимофеевич с детства был человеком церковным. В середине 1950-х годов, по воспоминаниям дочери Татьяны, он водил её с братом Колей на Смоленское православное кладбище – там Николай Тимофеевич заботился о могилах священников – укреплял покосившиеся кресты, цементировал ограждения, поправлял ограды. Такая смелость в те годы, пожалуй, удивительна, если не знать, что духовником родителей Николая Тимофеевича и их детей был отец Иона (1855–1924 гг.) – ныне причисленный к лику Святых праведный Иона Одесский, чудотворец.
…Как-то много дней мы с Виктором Викторовичем провели в тревоге за Николая Тимофеевича: он возвращался из почтового отделения с пенсией, и его кто-то, как он сам считал, выследил. В подъезде дома старик был сбит с ног и оглушен ударами по голове. Пенсию украли. Милиционеры предположили, что это дело рук местных наркоманов, и расследовать случившееся не стали, а Николай Тимофеевич на том и не настаивал. Но с тех пор он больше к нам не приходил – не было сил, а вскоре старика подкосил инфаркт. Известие о кончине Н.Т. Андрюшенко пришло от его дочери Татьяны Николаевны…
Н.Т. Андрюшенко. 1996 год
Фотографии из семейного архива Т.Н. Андрюшенко.
Предлагаем познакомиться в «Морской библиотеке» нашего сайта с поразительными воспоминаниями Н.Т. Андрюшенко, переданными им В.В. Конецкому.
Передавая их Виктору Викторовичу, Николай Тимофеевич ни на что не рассчитывал, говорил: «Я не писатель, а старый моряк на свалке истории». Но это – не так.
В двенадцать лет одессит Коля сбежал из родительского дома – отец застал его за чтением приключенческого романа и строго наказал. Николай бродяжничал, подрабатывал – за кусок хлеба – в домах разных людей. А в семнадцать лет впервые вышел в море – кочегаром 2-го класса на пароходе «Труженик моря». В 1930-е перевозил на «Вятке» из Архангельска в Нарьян-Мар и Печору раскулаченных, а затем на пароходе «Джурма» – на Воркуту политзаключённых. Николай Тимофеевич рассказывал нам, что моряки не верили сказкам о тысячах «врагов народа» и, сочувствуя несчастным, старались незаметно передать им еду и курево. Он не пересказывал в деталях своего разговора с одним из заключённых – племянником А.С. Енукидзе, но в его памяти осталось, что сидел тот во Владивостоке в пересыльной тюрьме в одном бараке с Осипом Мандельштамом. Это Николай Тимофеевич запомнил крепко, потому что с детства не расставался с книгами.
В морской судьбе Н.Т. Андрюшенко было участие в спасении ледокольного парохода «Малыгин» в 1933 году, участие в сопровождении подводной лодки «Щ-423» Северным морским путём из Полярного на Дальний Восток в 1940-м. Не раз за свою морскую жизнь он сталкивался с работой ледокола «Красин» и многими другими судами, давно ставшими легендами.
В начале Великой Отечественной войны Николай Тимофеевич служил на патрульном судне в районе легендарного полуострова Рыбачий, на Баренцевом море, затем – в морской пехоте, был тяжело контужен. С 1944 года жизнь Н.Т. Андрюшенко была тесно связана с торговым флотом.
Специального морского образования у Николая Тимофеевича не было, его всему научило море, в водах которого он не раз тонул…
В 1998 году Виктор Конецкий рекомендовал воспоминания Николая Андрюшенко для публикации в альманах «Мурманский берег» (отрывок опубликован в № 5, 1999 г.). «Если б каждый дед на Руси оставлял бы своим внукам такие жизнеописания, то насколько богаче душой были бы наши потомки» – писал Виктор Викторович Н.Т. Андрюшенко.
Николай Тимофеевич не раз говорил, что пишет для внука Василия: «Прочитает, когда стану на вечный прикол…».
Татьяна Акулова-Конецкая